- И вспоминаю. - Как мне известно, группой, так сказать, молодых "писателей" создано выдающиеся произведение современности под названием "История херарезации России". Выдающиеся по оплате труда.
- Молчать! - взвизгивает мой оппонент.
- ...почти в полмиллиона баксов.
- Молчать, я говорю! - и со всех сил шваркает рукопись на стол.
И я вдруг все понимаю и торжествующе воплю;
- Так, значит, я свой роман напишу? Напишу?!
От моего победного крика лектора передергивает, он морщится, как гном, которого придавило грибом, потом со злобой нажимает потайную кнопку вызова. В камеру вваливается громила с краснознаменной рожей, жующей сухую тараньку. Смотрит на меня мелкими рецедивистскими глазенками.
- Ну-с, Гунченко, объясните гражданину в какой он свободной республике проживает. Имеет честь проживать-с!
- Это можно! - и многопудовый кулак тыркается в меня.
Я отлетаю в ночные звезды, в межгалактическое пространство, к черту на кулички. Потом удается открыть глаза и я слышу участливое:
- Ну-с, будем уважать Власть, Лопухин?
- Какую власть?
- Власть молодых, понимаешь, выдвиженцев.
- Этих мудозвонов, "писателей", с позволения сказать.
- Гунчено! - рычит мой истязатель. - Сделай из него фрикасе, понимаешь.
- Не надо, - воплю, - из меня делать фрикасе. Говорите, будем, значит, будем!
- Что будем?
- Уважать этих лоснящихся мудозвонов, не чующих страны?!
- Гунченко!
- Тьфу ты, Господи! - ору я, улетая от удара в угол камеры. - Может, хватит, е"вашу мать! Это что, демократия?!. Если я не совсем правильно разбираюсь в ней, пусть меня поправят, только зачем такими методами.
- Слушай ты, херов папарацци, - цедит человечек сквозь зубы. - Народ нашу власть любит. Мы народ сделаем счастливым. Счастливым!..
- Не программой ли $?
- Заткнись! Народ тебя, сучий потрох, не позволит грязными руками трогать святое!
- Это программа $ - святое? - удивляюсь я. - Тогда простите-простите...
- Народ лучше знает, что ему нужно. На данном этапе исторического развития.
- А где этот народ?
- Там, - и тыкает лекторский палец вверх. - Свободный и довольный, гуляет над твоей головой. В день Города. А ты здесь будешь гнить!
- Но за что? За что?
- Опять не понял?.. Гунченко!
- Понял-понял.
- Что?
- Все.
- А конкретно.
- Роман писать не... не... не...
- Ну-ну?
- ... нежелательно!
- Молодец! А еще?
- Не... не знаю?
- А если подумать?.. Вот что ты сейчас делаешь?
- Сижу.
- Нет, ты думаешь, сидя, - лектор клацнул костяшкой счетов. - А думать мы тебе категорически запрещаем! Раз! - И снова клацание костяшки. - За тебя есть кому думать! Два!.. - Клацание костяшки. - И три! Должен признаться, что ты верблюд! - Клац-клац-клац.
- А почему верблюд?
- Потому, что он не думает, - хихикнул рыжеватый плюгаш. - И не гонобобелится, как некоторые, а идет, куда ему указывают путь.
- Разрешите с вами не согласиться, это уже не демократия...
- Демократии хошь, сука! - взвизгнул подземный человечек и шлепнул изо всех сил ладошкой по рукописи - и та неожиданно взорвалась ярким обжигающим фейерверочным пламенем.
И я просыпаюсь: в кабинете появляется служивый человек в униформе, он открывает плотные шторы - и утренний солнечный свет режет глаза. Я морщусь - проклятье, что за сны и видения? И такие, что не знаешь, где лучше жить: во сне или наяву. Может, вся моя жизнь снится? А я не догадываюсь об этом? Хотя если это сон - то не слишком удачный. Впрочем, жаловаться не приходится - мы разгадали загадку, превратив "S" в "$". И что? На этот вопрос я получаю ответ у энергично появившегося Хулио. Он свежевыбрит, благополучен и весел, сообщает последние новости: папарацци выехали на объект, нас интересующий, и есть сведения о том, что господин Sodos вновь прибывает в славянскую столицу. Через два дня.
- И что?
- А то, Ваньо, что будут запускать "Программу "$"".
- Без дискетки?
- А вот этого я не знаю, - развел руками. - Возможно, есть резервный вариант запуска, да? Не знаю-не знаю... Но мы поднимем такой шум в прессе, ой-ей-ей!..
- Ты о чем, Хулио? - не понял я.
- Как о чем? О мировом скандале? Мои папарацци сработают по полной программе!
- И это все?
- А тебе этого мало, Ваньо?
- Мало.
- А что ты хочешь?
- Поднимай эту свою ООТН, так?
- Организацию освобождения?..
- Вот именно.
- Ваньо, не сходи с ума. Давай сначала разберемся, а после... трудовые, так сказать, массы.
И я вдруг осознаю, что цивилизованный мой друг не способен на истребляющую и жестокую войну. Бумажная возня - это да, это его коммерция. Хулио живет иллюзиями, что скандалом в средствах массовой информации можно остановить оккупацию долларом. Нет, я его не имею права осуждать, каждый выполняет свою задачи в этом мире. Наши пути-дороженьки сошлись, а теперь должны разойтись. И никаких проблем. Кроме одной - я должен знать местоположение "свечного заводика"?
- А зачем тебе, Ваньо, - пугается мой экзотический товарищ. - Мы сами все сделаем, клянусь!
- Хулио, не доводи до греха, - требую я, бряцая автоматом. - Ты меня знаешь, могу и промахнуться. Будешь калекой на всю жизнь.
- Черт знает что! - оскорбляется. - Мы же друзья?
- А истина дороже.
Надо ли говорить, что я получил то, что хотел получить. И мы расстаемся добрыми приятелями. Нет, мы будем помогать друг другу. Что нам делить, кроме горбушки хлеба и журнальных полос? Но я за более решительные действия. Обнимаясь, я каюсь - больше так себя вести не буду.
- Будешь, гад такой, - печалится Хулио, переживающий, что я могу перехватить у него горбушку хлеба и журнальные полосы.
- Дурачок, - смеюсь я. - Делай свое дело смело, а я буду делать свое с "Калашом"
- Ваньо!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151