Наша поездка была скорой - на магистралях наблюдалось временное перемирие перед вечерними баталиями. Мирная обстановка на дорогах и мой виноватый вид повлияли на Александру самым благородным образом. Спутница была мила, и я наконец узнал то, что хотел узнать.
Молодой реформатор, летящий уже у термоядерного светила, но в прохладной дюралюминиевой птичке, есть товарищ по экспериментальным опытам её б/у супруга Любошица. Между ними, Аркадием и Александрой, приятельские отношения, и все мои домыслы...
А что касается духовитого добра, растекающегося по всем нашим весям и городам, то нельзя жить в чане с дерьмом, делая вид, что находишься меж грядок с розанчиками роз.
- Прости, - снова повинился. - Должно, жара на меня так подействовала.
- Будем считать, что жара, - засмеялась.
- Надеюсь, скоро пройдут грозовые дожди...
- Грозовые дожди?
Я объяснился, вспомнив первую нашу ночь; Саша подивилась диковинным образам и сказала, что с моим сочинительным даром привирать надо срочно строчить романы о нашей действительности. Так оно и будет, согласился я, и первый опус, знаешь как будет называться?
- "Ёхан Палыч - герой нашего времени".
- Не-а.
- "Граф Лопухин - как зеркало капитализма"?
- Отнюдь.
- Тогда не знаю.
- Подсказываю: чем я занимаюсь?
- Вместе со мной... черт знает чем.
- Посмотри на меня, - и поправил на своем животе фотоаппарат. - Думай, родная?
- Ах "Папарацци"! - и захлопала в ладоши.
- Вот и нет, - прервал её радость. - Кто в нашей варварской сторонке правильно осмыслит "папарацци"? Подумают, что это из жизни древних римлян патриций... А кому это интересно сейчас? Никому.
- Ну тебя, романист хренов.
- Угадала-угадала, - признался. - В принципе. Потому, что в переводе это будет "Порнограф".
- "Порнограф"? - переспросила. - А что - мне нравиться. Я бы такую книжку купила. Про нашу, как понимаю, жизнь. Везде и всюду, - отмахнула рукой в открытое окошко, - "порнуха". В широком смысле этого слова.
- Будешь моим редактором, - решил я. - А то, не дай Бог, угодит мой нетленный труд в нежные SS-ские ручки какой-нибудь рафинадной мадамулечки, доказывай после, что не рыжий. И сам себя не секвестировал.
- Сегодня рыжий цвет самый модный, - заметила Александра. - А твоя кастрация будет только на пользу общему делу.
- Нет, только не это, - скукожился за баранкой.
- Надо, Ванёк, надо! - и "клацала" пальцами близ моего причинного места.
За столь беспечным трепом мы подкатили к жилому дому, хорошо знакомому. Мне. Стоял тот дом, напомню, почти на самом Садовом кольце и комнаты с окнами выходящими на окольцованную магистраль были похожи на камеру пыток. И провел я в такой камере лет пять. Думаю, после этого мне не страшны ни Лефортово, ни Бутырка, ни прочие лечебно-санаторные учреждения.
Чтобы не травмировать собой бывшую тещу и Асоль, я притормозил авто на углу дома - дети на роликах выписывали кренделя, и среди них была моя дочь, тепличный лопушок. С помощью мобильного телефона я установил связь с квартирой Цырловых и сообщил о своем прибытии. И скором убытии в ЦПКиО имени М. Горького. Получив "добро", проклаксонил - на крякающие звуки прикатила вся детская ватага. Окружила дедушку советского автомобилестроения, будто бронтозаврика, пробудившегося из глубин мезозойской эры.
- Па! - несказанно удивилась Мария. - Ты купил такую старую машинку?
- Это тети Саши, - открыл дверцу. - Садись и знакомься.
- О боже! - проговорила Александра. - Я уже тетя.
- А я на роликах, - вспомнила Мария.
- Ничего, Маша - машина наша, - сказала "тетя".
- А вы папина новая жена? - спросил непосредственный ребенок, удобно угнездывающийся на заднем сидении.
- Я?.. - запнулась Александра. - Я папин друг.
- Друг?
- Сердечная подруга.
- Ааа, - проговорила дочь. - Хорошо! - И принялась отмахивать руками малолетним "роллерам", тянувшимся за нашей колымагой.
Что тут сказать: наши дети все видят и понимают; с ними лучше вести себя на равных, иначе можно попасть впросак. Когда наш "бронтозаврик" покатил по Садовому, я перевел дух и поинтересовался здоровьем дедушки. По мнению дочери, тот слопал трехдневные бабушкины пирожки, потом прочитал газетку и ему сделось худо. На это я банально заметил, что обжорство и чтение прессы к добру не приводит.
- А деда сказал, что ты шалопай, - вспомнила Мария. - Это кто?
- Тетя Саша лучше знает, - ответил я. - Да, тетенька?
Александра закатила глаза от возмущения, но была вынуждена объяснить, что "шалопаем" называют того, кто все на свете путает и шалит, точно маленький ребенок. Тогда это про папу, вздохнула дочь, огорчив тем самым меня. Как говорится, устами младенца...
Хотя, если настоящие события начнут разворачиваться в том же криминальном духе, будет не до шалостей и шуток. Какая может быть шутиха, когда над ушами поют прощальную песни пули, а тела счастливчиков делятся на молекулярные частицы при химических реакциях в тротиловых шашечках.
Пока я рассуждал на тему нашего трагифарсового бытия, "Победа" скатилась с горки Крымского моста.
- О, карусель! - закричала дочь. - Приехали, еханы-палы!
Да уж, приехали, зачесал с яростью перегретый затылок: ребенок, видать, брал от меня не только все хорошее.
Культурный же отдых нам удался, благодаря материальной поддержки тети Саши. По-моему, у тех, кто определил цены на аттракционы, не было собственных детей или они не любили чужих.
- Ничего, прорвемся, - заявила Александра, и они вместе с Марией дали своим душам порезвиться.
Глядя на верчение бесконечных каруселей, у меня закружилась голова, а мужественным астролетчицам хоть бы хны - летают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151