Чтобы не упасть в фонтан, я сел в тенек лип и замечтался о том прекрасном денечке, когда, имея полный чемодан шуршащей "зелени", мы втроем пустимся в путешествие к теплым песочным отмелям, горбящимся в океанских просторах. Заковыка лишь в одном сцапать чемоданчик. Или коробку из-под бумаги для ксерокса. И вперед - в рай.
Есть даже доброволец, мечтающий отдать мешок с американской "капустой" взамен на личное благополучие. Дело остается за малым - добыть "товар", способный его захватить до нервной дрожжи в членах. Можно предъявить фотокарточки, где он занимается гимнастикой с депутатом, да цена им копейка в базарный день. Коль в стране правит бал его величество Порнуха, то охальными вещдоками мало кого удивишь. Разве что законопослушного обывателя, пока ещё не привыкшего к таким откровенным издержкам демократического времечки. Ныне, когда голая жопа тоже стала аргументом в игрищах политического истеблишмента, то козырять ею следует в последнюю очередь.
Что там говорить, широко шагает по республике порнография как тела, так и духа. И уже трудно понять, кто из нас больше порнографичен развратная, как шлюха, власть или мы, граждане, к ней приспособляющиеся?
Восторженный голосок дочери привлекает меня - мчит, родной, на роликовых коньках, рассекая угловатым и подвижным корпусом горячий воздух. Капли пота на юном и чистом лбу...
- Класс! - закладывает дерзкий вираж. - И тетя Саша классная!
- Полет нормальный? - я тоже радуюсь, но сдержанно, сочувствуя приближающей Александре. - Этот день тетя запомнит на всю жизнь.
- Жизнь продолжается, - отвечает отважная воздухоплавательница, покачиваясь. - В следующий раз прыгнем с вышки, - и показывает на длинную стрелу крана, с платформы которого любители острых ощущений имеют гарантированный шанс махнуть в пропасть, чтобы после нескольких сумасшедших секунд полета обвиснуть обкакавшимся коконом на эластичном тросе. Вниз мозгами к твердолобой планете.
- Не, - пугается ребенок. - Я ещё жить хочу. - И гонит к тележке с мороженым, пользуясь удачным стечением обстоятельств.
Покупаем пломбиры, от них тянет далекой заснеженной зимой. У выхода сидят фотографы с маленькими медвежатами. У зверей мелкие и внимательные брусинки глаз; в них таится тишина леса, прощальный рев мамы-медведицы, звук огненного грома, запах гари и горя...
- Па! Я хочу с мишками, - требует дочь. - Какие хорошенькие, - и тянет к ним ладошки. - Сфотай меня с тетей Сашей?
- Тяпнет, - предупреждает фотограф.
- А сколько прокат топтыжек? - интересуюсь. - И чтобы не тяпали.
Проблема решается за полцены, и я запечатлеваю своим "Nikon" прекрасное мгновение: двух любимых и дорогих с лесными зверюхами.
К сожалению, праздники имеют свойства заканчиваться. Возвращаемся к прогретой, как примус, "Победе". Ребенок плюхается на сидение и заявляет, что не хочет возвращаться домой.
- Почему?
- Там скучно-о-о и бабушка все кормит-кормит.
- Не мороженым? - уточняю.
- Кашами, - признается дочь, - ненавижу манку, вот.
Тогда я прошу тетю Сашу провести разъяснительную беседу о том, что у каждого человека есть свои обязательства перед родителями, друзьями, родиной, наконец.
- Вот только не надо о родине, - требует Александра, и они, сидящие на заднем сидении, начинают шушукаться, как две близкие подружки.
Все не так и плохо, говорю себе. Наши дети вырастут и не будут повторять наших ошибок - они не будут лгать. Не будет даже лжи во спасении. Не будет иллюзий, которыми живем мы.
Например, мои мечты весьма и весьма утопичны. Я хочу вырвать жирный кус из прожорливой хавы Системы. Реально ли это? Не есть ли вся наша затея безумным предприятием, похожим на прыжок с вышки аттракциона без охранительного троса. Плюмп-ц - костей не соберешь!
С другой стороны - прозябать в вечном фекальном состоянии, плавая в ароматных стоках. Недопустимый шик. А потом - кто-то же должен пугать гадин, присосавшихся к телу родного отечества...
Тут я поймал себя на мысли, что думаю слишком красиво. Что за наказание; право, неисправимый краснобай. Проще надо быть, Иван Павлович, и народ тебя поймет, как одного из своих ярких представителей... Тьфу, опять витиеватый слог? И даже не слог - а слоган, мать его так!.. тьфу!
- Папа, ты верблюд? - слышу голос Марии.
Вот именно, верблюд, только запыленной животине куда легче, у него два горба и мало пьет, то есть ведет трезвый образ жизни. Затайфуню при благоприятном случае, решаю я, и на этом наше путешествие заканчивается. Детвора вновь окружает авто, желая помацать его бока и зеркальные бамперы. Вызвав по космической связи семью Цырловых, докладываю о благополучном прибытии. И скором убытии в неизвестном направлении. Мария прощается с тетей Сашей и просит, чтобы мы приезжали почаще, а лучше каждый день.
- Деточка, - разводит руками тетя, - у нас много дел.
- Какое безобразие, - повторяет дочь услышанную фразу, - ребенок предоставлен самому себе.
Мы смеемся, каемся, что будем исправляться; тетя Саша обещает навестить при удобном случае, если, конечно, мама и бабушка не будут возражать.
- Ура! - хлопает в ладоши дочь. - У меня будет уже как бы четыре мамы. Молодец, папа!
От такой похвалы я рдею, как бархатное знамя за трудные бои на интимном фронте, и нажимаю на акселератор. Александра смеется от всей души, отмахивая девочке, оставшейся в окружении подружек, похожих на гномиков из сказочной страны, где нет боли, нет крови, нет смерти...
- Папа у нас молодец, - повторяет любимая. - Наш пострел, всюду поспел. Один хороший ребеночек и четыре...
- Можешь не продолжать. Ты первая и единственная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151