- Поханин? ЕБАКС? Так-так, интересно, - задумался я и задал уточняющий вопрос о том, почему таки на моего уважаемого собеседника оказывался такой жесткий прессинг со стороны господина Лиськина? В чем дело?
- Ох, вы, Лопухин, режете без ножа?!
- Ножом, Маркович, ножом.
- Прекратите угрожать, в конце концов, - вспылил. - Я... я тоже человек с определенной гордостью!
- Верю, но мы отвлекаемся от существа дела.
- Я не знаю, что вам от меня?..
- Почему на вас, Марк Маркович, - был спокоен, как буддийский монах в горах Тибета, - наехали, прошу прощения за современный слоган. Мало того, что про вас, повторяю, кино ху-художественное отсняли, так ещё и подорвали... Плешь вон... подсмалили.
- Прекратите так со мной разговаривать! Ху-художественное кино? Это моя частная жизнь. Частная моя жизнь!
- Голубая как небо?
- Вы - мужик, Лопухин! Дурак! Быдло! Хамы!.. Да, я такой - у меня голубая кровь. И этим горжусь, да-с!
- Тьфу, - не выдержал я. - Голубая? Странно, мне показалось, что она цвета переходного знамени. А не проверить ли нам ещё разок?
- Не трогайте меня! - завопил магнат, пряча руки под свой беременный животик. - Убивают!.. Караул!
- Эй, генацвале, нельзя потише, - вскинулся задремавший за рулевым колесом Сосо. - Орет, как кастрируют, да? - и кинул голову на грудь.
Из темных глубины леса выступали несмелые химеры нового дня. Что он несет? Не будет ли последним для всех нас, актеришек Театра военных действий?.. Переведя дух, мы с банковским магнатом продолжили выяснение отношений. На пониженных тонах.
- Ну хорошо, Маркович, - согласился я. - Голубизна - это дело каждого, хотя казус этот собрал всех нас здесь, в этой глубинке...
- Я вас не понимаю? - снова вскричал вздорно. - Что вы от меня хотите? Не говорите загадками.
- Хорошо, - согласился. - Меня интересует программа "S". Что это такое?
- Не знаю ни какой программы, - поспешно ответил господин директор, вращая по сторонам лживыми выпуклыми зенками. - Клянусь мамой.
- А вот маму, мсье Берековский не трогайте, мама - это святое, - и напомнил его невнятный разговор с главным секьюрити Фирсовым. После того, как мы (как бы) журналисты, удалились прочь.
- Бог мой! В каком обществе живем! Всё слушают, всё вынюхивают, всё... не по-человечески... - захлюпал горбатеньким носом. - Не жизнь - мука!
- Марк Маркович, право, как баба!
- Я не баба... не баба я, - закатив глаза, пыхтел, как мужик на мужике на сеновале в тумане, который окутал наше авто и, казалось, мы плывем в облаках; потом признался: да, он, Берековский, слыхал о программе "S", но её цели и задачи ему неведомы, знает лишь то, что разработка проходит на самом высоком уровне и в совершенно секретных условиях. Ему предложили участвовать в этой программе, однако с одним ма-а-аленьким условием: внести вступительный взносец на сумму двести пятьдесят миллионов долларов.
- Зачем?
- Этот же вопрос я задал и господину Лиськину и что же я услышал?
- Что?
- Меня послали, куда подальше, - горько признался толстосум. - Плати, говорят, а ужо потом...
- И вы не заплатили? - догадался я. - Почему?
- Молодой человек, я похож на мудака? - был искренен.
- Все мы в какой-то степени, понимаешь...
- Я что - дойная бурена для всех этих молодых, блядь, выдвиженцев, да?
- Думаю, нет.
- Они же меняют правила игры каждый Божий день. В интересах, говорят, государства. Не смешите, господа, меня и людей. Знаем мы эти интересы. Я им говорю: четверть миллиарда, конечно, тю-тю для меня, но таки дайте ознакомиться хотя бы с основной, так сказать, идеей, а они смеются: утром деньги - днем идеи, днем деньги, вечером идеи. Они экспериментируют, а я плати? Спрашивается, нах... козе баян?
- История, - задумался я. - Пожадничали, Марк Маркович, пожадничали и стали жертвой обстоятельств.
- Так не делают в цивилизованном обществе, - дамским движением пригладил опаленную плешь. - И вы тоже хороши, молодые люди. Резать живого человека.
- А вы взяли заложницу, - отмел все притязания. - Находчиво, нечего говорить. Думали заполучить идею на блюдце с голубой, тьфу ты, господи, что ж это такое, каемочке? Кто такой большой оригинал?
- Не я.
- Кто же?
- Кто-кто? Сами догадайтесь.
- Фирсов?
- И я хорош таки: доверился. И кому? И вот результат...
- Результат может быть плачевным, - передал в уцелевшую руку собеседника сотовый телефончик. - Для вас, Марк Маркович. Надеюсь, вы это понимаете?
- А что не понимать, - сварливо пробубнил. - Я его удушу... своими руками. - Сигнал, запущенный из областного предутреннего лесочка, ушел в космос, отразился о невидимую, блесткую звезду и вернулся на голубую (в смысле цвета) планету. - Фирсов?! Ах, ты сука!.. - завизжал не своим голосом. - Ах, ты мудила... блядина... педрила!
- И горилла, - подсказал я.
- И горилла! - увлекся Марк Маркович; это было последнее слово, которое я бы осмелился повторить вслух. Более мутного потока из всевозможных словосочетаний, обозначающих известные части человеческого тела, физические действия, химические реакции, породы животных и так далее, я никогда в жизни не слышал. Это была такая виртуозная игра великим и могучим русским словом, что все живое в округе встрепенулось ото сна: бойцы, подхихикивая, ушли в серебристые от росы кусты, а невидимые птахи затёхали песнь во славу новому дню.
Если перевести с русского на общепринятый, то смысл высказываний господина Берековского был следующий: что же ты, Игорек-херок, делаешь, нехорошо так поступать с хозяином, кой тебе полностью доверился, некрасивая получилась история: мало того, что его, хозяина, хотели отправить известно куда, туда-сюда, так теперь он находится в заложниках, лишившись при этом части собственного тела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151