Сэмми откинулся на спинку сиденья и скрестил руки на груди.
– Вот так и оставайся, – сказала Стефани беззаботно. Она щелкнула замком сумки, не забыв бросить в нее пудреницу. После этого она, опершись на подлокотник, уставилась в окно. Улица была забита машинами, и они тащились со скоростью черепахи.
Стефани не сводила глаз со ржавого дребезжащего автобуса на соседней полосе, до отказа наполненного счастливыми подростками. На крыше погромыхивали доски для серфинга.
Довольно долго в лимузине царило молчание. Наконец, почувствовав, что пауза затягивается, Стефани повернулась к Сэмми, который глядел в противоположное окно.
Она тихонько похлопала его по плечу.
– Ну ладно, дядя Сэмми. Попытайся понять. Я не хочу, чтобы ты ехал со мной, только из-за твоей славы. Ты слишком известен, а это привлечет ненужное внимание. Ты же сам это знаешь! – Стефани немного подождала. – Ну что, так вот и будем молчать и молча расстанемся?
Сэмми смотрел обиженно, но вдруг весело хмыкнул.
– На этот раз я тебя почти поймал.
– Ты знаешь, да. Но ты больше не сердишься?
Взяв ее руку, он переплел свои пальцы с ее.
– Ну как я могу сердиться? Ведь ты же моя детка! – сказал он почти торжественно.
– А ты мой дядя Сэмми! – Улыбнувшись, Стефани звонко поцеловала его в щеку.
– Ну ладно. Остался еще один пустяк.
– Я знаю. – Стефани глубоко вздохнула. – Джонни.
– Да, Джонни. – Сэмми кивнул. – Ты знаешь, что он все еще в городе. И дня не проходит, чтобы он не позвонил или не заглянул. Он совершенно убит, детка. Эта твоя «смерть» перевернула всю его жизнь.
Стефани опять глубоко вздохнула. Жизнерадостные подростки в автобусе раскачивались на своих сиденьях под звуки рок-н-ролла конца пятидесятых. На какое-то мгновение она закрыла глаза. Потом опять повернулась к Сэмми.
– Для меня сейчас главное – найти тех, кто убил дедушку и Фама.
– А Джонни? Ты не думаешь о том, что все это касается и его? Он просто пропадает. Ведь он видел этот взрыв своими глазами и в твоей «смерти» он винит себя.
Стефани кивнула.
– Я считаю, что это несправедливо – оставлять его с этими муками. Нет, детка, совершенно несправедливо.
– Я знаю, – ответила Стефани с несчастным видом. Затем покачала головой. – Нет, дядя Сэмми, нет, – медленно произнесла она. – Для нас троих будет безопасней, если он ничего не узнает обо мне.
Сэмми печально посмотрел на Стефани, но настаивать не стал. До самого аэропорта Кеннеди он держал ее руку в своей.
Остановившись под знаком «Стоянка запрещена», водитель вышел, открыл заднюю дверь и пошел к багажнику.
– Лучше бы тебе со мной в аэропорт не входить, – заметила Стефани.
– Я понимаю. Но мысленно я буду все время с тобой. Всюду.
– Я знаю.
Они крепко обнялись.
– Ты обещаешь заботиться об Уальдо?
– Не волнуйся, детка, не волнуйся. При всей моей неприязни к нему я буду о нем заботиться.
Она опять его обняла.
– А я буду регулярно давать о себе знать. Не волнуйся, ладно?
Она посмотрела на свои новые часы.
– Мне пора. Будет глупо, если я опоздаю на самолет.
Она дотронулась кончиками пальцев сначала до своих губ, затем до его.
– До свидания, дядя Сэмми.
– До свидания, детка. Надеюсь, до скорого.
Носильщик подхватил все три ее чемодана. Несколько шагов, постукивание каблучков – и автоматические двери сомкнулись за ней.
5
Вблизи Западного Корнуолла, Коннектикут – Будапешт, Венгрия
Он упорно пробирался вперед, ведомый, скорее, инстинктом, нежели зрением. Водолазка, брюки, перчатки, ботинки на толстой резиновой подошве – все на нем было черное. В руках он нес черную матерчатую сумку с инструментами.
Он двигался по лесу беззвучно, неразличимый, ныряя под ветки и легко устраняя препятствия на своем пути. Его союзником была ночь. Хотя этот союзник мог в любой момент стать смертельным врагом.
Свою машину, замаскированную ветками, он оставил в полумиле отсюда, на заброшенной грунтовой дороге. Вдруг до его слуха донесся звук приближающегося мотора. Опустив голову и прикрыв глаза, чтобы свет, отраженный лицом и глазами, не выдал его, он замер на месте, слившись с одной из многочисленных лесных теней.
Вскоре темноту прорезал луч света. Он становился все ярче и ярче – и наконец целый поток слепящих лучей окутал его, как бы демонстрируя его уязвимость.
Он скорее почувствовал, чем увидел, еще один прожектор, установленный на крыше машины. Через мгновение подтвердились его худшие предположения: до него донеслись голоса полицейских, переговаривавшихся по рации.
«Пресвятая Матерь божья! – подумал он. – Патруль!» Сердце бешено колотилось, он задержал дыхание и мысленно начал считать секунды. Полицейская машина проехала мимо, не снижая скорости, звуки рации затихли, и красные габаритные огни исчезли за поворотом.
Он перевел дух, но решил выждать еще несколько минут, чтобы удостовериться, что его присутствие не было обнаружено полицейскими, и дать время его прибору ночного видения приспособиться к темноте. Только после этого он продолжил свой маршрут.
Лес кончился так внезапно, что он выскочил из спасительной тени деревьев прежде, чем успел осознать это. Он быстро отступил и стал оглядывать открывшуюся перед ним местность.
Он находился на краю поля, в пятидесяти футах от дома. За ним, левее, был виден греческий храм, который, скорее всего, и был домиком для гостей. Справа тянулась лента пустынной дороги.
В доме огней не было видно. В греческом храме тоже было темно. Никаких звуков, если не считать криков ночных обитателей леса.
Пригибаясь как можно ниже, он стал пробираться поближе к дому. Достигнув своей цели, распластался по стене и замер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164