– Ты же знаешь, что сегодня тебе вовсе не обязательно этим заниматься, – заметила Стефани. – Иди домой и готовься к экзамену.
– Я и так готовлюсь, – Фам вытащил из кармана пачку карточек и протянул Стефани. – Вот. Задавайте любой вопрос.
Стефани взяла карточки, перемешала их и выбрала одну.
– Хорошо. Кто был двадцать восьмым президентом США?
Ответ последовал незамедлительно.
– Вуди Вильсон.
Она рассмеялась – впервые за эти дни. Он покраснел.
– Фам ответил неправильно? – спросил он смущенно.
– Нет-нет, – быстро ответила Стефани. – «Вуди» – уменьшительная форма от «Вудро».
– И что тут смешного?
– Это трудно объяснить. – Неожиданно Стефани нахмурилась. – Ты не знаешь, сколько времени? Я проспала и так торопилась, что забыла надеть часы.
Фам взглянул на свои часы, которые он носил на внутренней стороне запястья.
– Без одной минуты двенадцать.
– Двенадцать! – воскликнула Стефани. – Я опаздываю!
Обед с Аланом Пеппербергом был назначен на… ну, не двенадцать ровно, но… около полудня. Если она не поспешит, то заставит его ждать.
– Мне надо бежать, Фам! – проговорила она быстро. – Слушай, сделай одолжение, наполни водой поилку Уальдо.
Фам с подозрением воззрился на клетку.
– Вы знаете, эта птица меня не любит. Она все время клюет мне пальцы, если я протягиваю руку.
– Пожалуйста! Мне действительно надо бежать.
– Ладно, налью ей воды, – с неохотой пообещал Фам.
– Ты просто ангел, – Стефани поцеловала Фама в щеку. – Ладно, я помчалась. Пока. И давай, занимайся.
Через десять минут она вбежала в бистро «На уголке». Остановившись в дверях, осмотрела зал. За столиками, расставленными вдоль окон в длинном зале, сидели по двое, по трое и четверо. Ни за одним она не заметила мужчины, сидевшего в одиночестве. Она перевела взгляд на затылки мужчин, расположившихся у стойки бара.
Ее заметил бармен и махнул ей рукой.
– Стеф, вас кто-то ждет в задней комнате, – проскрипел он, указывая на дверь. – Последний столик слева.
Она улыбнулась.
– Спасибо, Джер.
Стефани направилась во второй зал. Очевидно, Алан Пепперберг считал, что осмотрительность является важнейшей составляющей доблести. Либо он пришел задолго до назначенного времени, либо применил какую-нибудь хитрость, чтобы заполучить самое уединенное место во всем бистро.
Он сидел за столиком, отгороженным от остального помещения перегородкой из черной крашеной фанеры, отвернувшись от зала и глядя в давно не мытое окно, выходившее на Джейн-стрит. Рядом с ним стоял стакан с каким-то напитком.
– Мистер Пепперберг? – спросила Стефани, подходя к нему сзади.
Вздрогнув, он обернулся. Затем, не выпуская из пальцев сигарету и опершись руками о стол, он неловко привстал.
Стефани, с ее наметанным журналистским глазом, было достаточно одной секунды, чтобы оценить его. Он был значительно моложе, чем она ожидала, – двадцать с небольшим. Худой, с чуть безумным взглядом пронзительных голубых глаз, с большим адамовым яблоком. Типичный житель центра. Шесть золотых бусинок в ушах плюс в левом ухе серьга в виде меча. Но одет он был прилично, одежда не выглядела потрепанной. Да, она ожидала увидеть совершенно другого человека. В нем определенно чувствовалась творческая жилка – это ей было абсолютно ясно, как и то, что этот вид панка был результатом целенаправленных усилий.
Она протянула руку.
– Привет. Я Стефани Мерлин.
– Я знаю. – Он осторожно положил сигарету в переполненную пепельницу – доказательство того, что уже давно держал этот столик. У него оказалось неожиданно твердое рукопожатие. – Я видел вас по телевизору, – застенчиво добавил он.
Она улыбнулась, чтобы снять напряжение.
– Надеюсь, вам не пришлось ждать слишком долго, мистер Пепперберг?
– Алан. Зовите меня Алан.
– Хорошо, Алан. А я – Стефани.
Она положила сумку на стул напротив него, уселась, поставив локти на столешницу, покрытую десятилетним слоем имен, дат, инициалов, сердечек, а также многократно повторяемым словом из трех букв, врезанным в израненную поверхность.
Как только она села, он тоже опустился на стул, взял из пепельницы недокуренную сигарету и нервно затянулся.
– Не возражаете? – спросил он, отворачиваясь в сторону, чтобы выдохнуть дым.
Она покачала головой.
– Нет, пожалуйста.
Алан благодарно улыбнулся. Он сделал еще одну затяжку и стал играть стаканом, в котором позвякивали кубики льда.
– Я рад, что вы согласились на эту встречу, – начал он, глядя в стакан. – Тем более что я позвонил, можно сказать, из ниоткуда. – Он поднял глаза и невесело усмехнулся. – Я боялся, вы подумаете, что это какой-то сумасшедший звонит. Но оперные фаны вообще странные люди. Во всяком случае, они отличаются от других людей.
Стефани не могла скрыть своего удивления.
– Вы фан оперной музыки?
Он обезоруживающе улыбнулся.
– Скорее коллекционер. Коллекционирую оперные записи. – Он поднял на нее глаза. – Некоторые коллекционируют живопись, кто-то – ложки, кто-то – этикетки.
Стефани ободряюще кивнула.
– У меня коллекция – ох! – около пятнадцати тысяч старых пластинок – сорокапятки, семьдесят восьмые, тридцать третьи… около четырех тысяч бобин… и примерно шесть тысяч кассет, а уж компактным дискам я и счет потерял.
Удивление Стефани росло.
– Где же вы живете? В музыкальной башне?
Он усмехнулся.
– В мансарде. Но она больше напоминает магазин звукозаписей, чем жилье. Ну да ладно. В прошлом месяце, – его голос понизился до шепота, – мне удалось заполучить оригинал записи Каллас, ее выступления в Мехико-Сити. Вы представляете! – Его глаза вспыхнули диким огнем. – Это была пиратская запись, ну, вы понимаете, у кого-то из сидящих в зале был магнитофон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164