Все это ты придумал, чтобы убрать Эдуардо!
– А тебя завлечь сюда. – Джонни опять наклонил голову. – Виноват.
– И у тебя… у тебя хватило наглости преследовать яхту от самой Марбеллы!
– Не самое приятное путешествие, если совершать его на маленькой моторке, смею тебя уверить! Это не совсем то же, что путешествовать на «Хризалиде»! – В голосе звучала горькая ирония, но лицо по-прежнему оставалось бесстрастным. – Ну что ж, и в третий раз признаю: виноват.
– Да ради Бога! Не произноси больше этого слова!
Глаза Джонни сверкнули.
– Какого? А, ты имеешь в виду «виноват».
Стефани глубоко вздохнула. Затем, обхватив себя руками, огляделась. Он рассмеялся.
– Да ладно! Мое признание вины вряд ли воздействует на твою совесть!
Стефани полоснула Джонни взглядом.
– И что ты этим хочешь сказать?
– А как ты думаешь, что я этим хочу сказать? – Он смотрел на Стефани с веселым нахальством человека, который прекрасно знает своего противника и без смущения обращает это в свою пользу. – Учитывая тот факт, что совести у тебя, по всей видимости, нет.
– Нет? Чего нет? – прошипела Стефани, уставившись на него. «Да как он смеет! Обвинять меня в том, что у меня нет совести! Он что, забыл, что случилось с дедом? Он что, забыл взрыв в доме? Боже мой! Неужели он думает, что я спокойно могла бы существовать под именем Стефани Мерлин?»
– В чем дело? – поинтересовался Джонни. – Ты что, язык проглотила?
Стефани пришла в ярость.
– Ну знаешь, это просто наглость!
– Нет, Стефани, – спокойно ответил он. – Это не наглость. Я хочу, чтобы ты выслушала меня, и выслушала внимательно. Потому что, видишь ли, получается, что это с твоей стороны наглость…
– С моей? – крикнула Стефани. Она даже задрожала от негодования. – Да как ты смеешь!
– Я расскажу тебе, как я смею.
Джонни по-прежнему стоял, расслабленно опершись на дверь, но голос его был холоден.
– Я смею! Я не имитировал свою смерть, я не заставлял своих друзей и знакомых оплакивать меня на панихиде. Я смею, потому что не я прятался в Коннектикуте, пока кто-то, безгранично любящий меня, плачет и напивается до беспамятства, чтобы спастись от своей боли.
Стефани мучительно покраснела.
– А что мне оставалось еще? – Голос ее дрожал – Ты думаешь, мне это доставляло удовольствие? Чтобы попугать, насладиться произведенным эффектом?
– Честно говоря, – ответил Джонни негромко, – я просто не знаю, что и думать.
– Тогда думай, что хочешь! Делай свои выводы! Да ты их уже, наверное, сделал, не так ли?
– Нет. Не так. Но я знаю одно, Стефани. Тебе многое придется объяснить.
– Черта с два! – Стефани смерила его презрительным взглядом. – Я перед тобой не обязана отчитываться. И вообще, – она тряхнула головой, – с меня довольно. Отойди от двери.
Он не двинулся с места, она хотела было оттолкнуть его, но Джонни схватил ее за руку и поставил перед собой.
– Не так быстро, – тихо проговорил он, глядя ей в лицо. – Я уже сказал, ты должна мне кое-что объяснить.
– И я уже сказала, – крикнула Стефани, – я ничего не обязана тебе объяснять. Ты мне не опекун.
– Может, и не опекун. Но я был твоим любовником.
– Слава Богу, наконец-то хоть одно правдивое слово. Вот именно – «был»!
Джонни выпустил ее руку и отступил в сторону.
– Очень хорошо, – в голосе его звучало отвращение. – Ты свободна. Иди.
– Премного вам благодарны, сэр! – с сарказмом ответила Стефани, толкая дверь.
Когда она уже была в смежной комнате, ее настиг голос Джонни.
– Один совет, пока ты не ушла. Если тебя не будет в ближайшие дни в Штатах, попроси друзей записать на видео программу твоих конкурентов.
Стефани замерла. Не оборачиваясь, она спросила:
– Можно полюбопытствовать, для чего?
Джонни намеренно медленно, с кошачьей грацией повернулся и оперся спиной о косяк.
– Я думаю, тебе захочется посмотреть этот славный скандальчик.
– Скандальчик? – Голос Стефани задрожал. – Какой скандальчик?
– Ну что ты, это будет самой шумной сенсацией года! Да что года! Десятилетия!
Стефани похолодела.
– «Копия», «Жизнь сегодня», «Вечерние развлечения», – начал Джонни перечислять названия программ. – Кто из них откажется от такой славной истории – воскрешение Лазаря в современном варианте?
Стефани молчала. При каждом названии конкурирующей программы ее спина дергалась, как от удара хлыста, словно уже одни эти названия причиняли ей боль.
– Ой, я еще не сказал о прессе. А? – продолжал Джонни.
– Пресса? А при чем тут пресса? – Стефани медленно обернулась. Лицо ее было белым.
– Давай-ка посмотрим, что там у нас есть? – Он молча потер подбородок, делая вид, что припоминает названия. – Ну, во-первых, для затравки, «Инкуайрер» – он всегда готов опубликовать что-нибудь горяченькое.
– «Нэшнл Инкуайрер»? – прошептала Стефани.
– Это единственный «Инкуайрер», о котором я знаю. Ты только подумай, Стефани! Впервые за всю свою историю им не придется отвечать по суду за клевету! – Джонни улыбнулся.
Стефани уже дымилась от ярости. Она убьет его! Да! Она будет медленно, с наслаждением убивать его, лишать его жизни, и изобретет для этого самый жестокий способ!
– Ну и, само собой разумеется, – продолжал Джонни, – нельзя забывать о «Стар», «Глоб» и «Экземинер». Я хочу сказать, столь заманчивая история…
Стефани задыхалась.
– Еще одно слово, Джонни Стоун, и я… – крикнула она – и остановилась: ей не хватало дыхания, чтобы продолжить.
Джонни с удивлением посмотрел на нее, вопросительно подняв бровь.
– И что же ты сделаешь?
– Задушу тебя своими собственными руками!
Джонни только отмахнулся.
– Ты погоди, Стефани. Ты лучше представь первую полосу «Уикли уорлд ньюс»!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164