Сэмми открыл было рот, собираясь что-то сказать, но потом передумал и вместо этого отхлебнул вина.
Стефани не сводила с него глаз. Она не могла догадаться, о чем именно он думает, но не сомневалась, что ему известно что-то, чего она не знает.
– Ладно, дядя Сэмми, – сказала она наконец. – Выкладывай. Сейчас не время загадки загадывать.
Сэмми отодвинул стул.
– Почему бы нам не переместиться со своими стаканами на диван? – спросил он, взявшись за бутылку вина. – Мой рассказ может оказаться долгим, давай-ка расположимся поудобней.
– Давай, – согласилась Стефани, быстро приканчивая последний кусок пиццы.
– Вернемся в Будапешт, – начал Сэмми.
– В Будапешт? – повторила Стефани. Она расположилась на диване, упершись локтем в подушку. – Будапешт… Будапешт… И что? Ну конечно! – Стефани резко выпрямилась. – Причина, по которой ее уволили из оперы!
Сэмми засмеялся.
– Как и в Берлине, это случилось в день премьеры, прямо на сцене. На том месте, где должна была стоять примадонна, внезапно раскрылся люк.
– Боже мой! Ты шутишь!
– Какие шутки, детка! Если бы эта близорукая леди встала точно на то место, которое было указано режиссером, она, вне всякого сомнения, получила бы серьезные травмы. Может быть, даже погибла. Уж во всяком случае, она бы больше не смогла принимать участие в спектакле.
– Коварная Лили, – пробормотала Стефани.
– Да уж, – согласился Сэмми. – Она не из тех, кто полагается на случай. Но это был для нее хороший урок. Видишь ли, ее поймали, что называется, за руку, которая была все еще на рычаге, открывавшем люк. Трое свидетелей видели это. Скорее всего, она бормотала что-нибудь вроде: «Ой! Я только слегка оперлась на рычаг! Надеюсь, ничего серьезного не произошло?»
– Это ужасно!
– Похоже, ей дьявольски везло: она сравнительно легко отделалась. Ее всего-навсего уволили, – а могли и возбудить уголовное дело!
– Скажи мне, раз ты все это знал, почему ты не рассказывал об этом дедушке? Он ничего не упоминает об этой истории ни в рукописи, ни в своих записях.
– Почему? – фыркнул Сэмми. – По той простой причине, что Карлтон никогда не спрашивал меня об этом, вот почему. Он держал свои исследования в строжайшем секрете, можно подумать, он золото искал. Видишь ли, детка, так как он не рассказывал мне о том, что ему удалось раскопать, как я мог знать, чего ему не удалось ? – Он сухо добавил: – Я многое могу, но я не экстрасенс.
– Ну конечно, нет, никто и не требует этого от тебя… Ну ладно. Берлин. Насколько я понимаю, Лили надоело стоять в кулисах? И она решила еще раз проделать свой старый фокус?
– Да. Но она извлекла неплохой урок из того, что случилось в Будапеште. И соответственно этот «несчастный случай» произошел далеко от здания оперы, а она обеспечила себе алиби – у нее была встреча с директором театра.
– Но как ей все это удалось?
– Очень просто. Она попросила кое-кого из друзей позаботиться обо всем, чтобы оставить свои собственные ручки чистыми.
– Попросила друзей?
– Коричневорубашечников. Видишь ли, она очень сдружилась с несколькими из них. Во всяком случае, в Берлине им прекрасно удалось то, что не получилось у нее в Будапеште. Всю эту историю преподнесли широкой публике как нелепую случайность – якобы австрийскую католичку по ошибке приняли за еврейку.
Стефани заметила, как задрожал бокал в руке Сэмми.
– В это невозможно поверить, – сказала она хрипло. – Избить до потери сознания женщину только из-за того, что ее посчитали еврейкой?
Стефани передернулась. Она легко представила себе эту сцену… группа молодчиков… ни в чем не повинная, беззащитная женщина – на нее нападают, ее бьют и пинают. И никого это не волнует, скорее всего, наоборот, в то время это одобряли.
Ужасно! Мир сошел с ума. Ужасно было и то, что певица с таким огромным талантом вынуждена была прибегать к подобным мерам, чтобы проложить себе дорогу.
– Продолжай свой рассказ, детка. Может быть, я помогу тебе восполнить некоторые пробелы.
Стефани с благодарностью кивнула. Допив остатки воды, она отставила стакан и уселась поудобней, поджав под себя ноги.
– В те годы Берлинской оперой руководил Детлеф фон Олендорф…
– Этот нацист, который так никогда и не раскаялся! – со злостью заметил Сэмми.
– Он ведь еще жив, не так ли?
– Да, и даже пользуется популярностью, – с горечью ответил Сэмми. – Ему, должно быть, уже за восемьдесят, и тем не менее его принимают везде с распростертыми объятиями – он едва успевает добраться из одной оперы в другую на своем собственном самолете – сегодня он дирижирует в Штутгартской филармонии, завтра – в опере Мельбурна. Уму непостижимо, ему полностью простили его прошлое.
– Если верить рукописи деда, Лили и Олендорф были вот так. – Стефани подняла руку, скрестив при этом два пальца.
– Абсолютно верно.
– Он также пишет, что они были как Фред Астер и Джинджер Роджерс – подпитывали друг друга своим творчеством.
– И это правда. Вне зависимости от того, что лично я презираю его, факт остается фактом: в совместном творчестве они достигли потрясающих результатов. Все началось с первой совместной постановки. Публика была околдована «Фиделио».
– После чего, – добавила Стефани, – их «Cosi Fan Tutte» тоже вошло в историю оперного искусства, а потом они с таким же успехом сделали «Риенци» Вагнера.
– Ты прекрасно справилась со своим домашним заданием, детка, – заметил Сэмми, явно впечатленный знаниями Стефани.
– Неудивительно, что вскоре последовало приглашение посетить Гитлера. Именно тогда Гитлер признался Лили, что он был ее поклонником. Естественно, министр пропаганды Геббельс сделал свое дело, и все газеты быстро разнесли эту новость, после чего Лили могла уже делать что хотела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164