Да, несчастный случай…
Она покачала головой.
– Говорю тебе, никакой это не несчастный случай!
– Но почему ты так уверена?
Стефани глубоко вздохнула.
– Потому что дедушка сообщил мне, почему его убили.
– Что? – уставился на нее Сэмми.
Она кивнула.
– Он сообщил мне мотив убийства, – твердо повторила Стефани. – Его записки. Когда я их прочитала…
– Да? И что же ты там обнаружила?
– Ну, они… они многое объяснили, дядя Сэмми. Понимаешь, он уже почти закончил собирать материал к биографии и дописывал второй вариант книги, когда понял, что рассказал только половину .
Сэмми задумчиво нахмурился.
– Ты знаешь, детка… Я вот сейчас вспоминаю, что во время нашего последнего разговора он… он действительно сказал, что что-то обнаружил. И не стал отрицать, когда я предположил, что это было что-то умопомрачительное.
– Так и есть. Потому что, видишь ли, дядя Сэмми, он обнаружил, что Лили Шнайдер жива.
– Ты не имеешь в виду…
– Я именно это имею в виду! Именно это! Лили Шнайдер живет и здравствует!
– Но… похороны! Тело! Если в этой могиле похоронена не Лили, то кто же?
– Это одна из многих тайн, которые мне предстоит раскрыть, – твердо ответила Стефани.
– И где же ты будешь проводить свое расследование?
– Везде, где это может понадобиться. Я начну с самого начала и буду двигаться вперед. – В ее голосе зазвенела сталь. – И пусть лучше никто не пытается остановить меня на этом пути. Когда я говорю никто, я и имею в виду именно это: никто .
3
Вблизи Западного Корнуолла, штат Коннектикут
Уже давно наступила ночь, но они все еще не спали. Стефани разогрела две замороженные пиццы с оливковым маслом, кольцами красного лука, копченым лососем, сметаной и икрой. Еще она открыла бутылку превосходного вина.
– Дядя Сэмми, ты поверишь, сейчас я знаю о Лили Шнайдер больше, чем о тебе, – говорила Стефани, отрезая себе пиццы.
– В таком случае, почему бы тебе не просветить меня на этот предмет? А?
– Хорошо. – Стефани отпила немного вина. – Лили Тереза Билфелд родилась двадцать второго мая тысяча девятьсот десятого года в Нойнкирхене, маленьком городке Австро-Венгрии, который сейчас принадлежит Австрии. У нее было две сестры. Старшая, Луизетт Эржбет Билфелд, родилась за десять месяцев до Лили. Младшая, Лизелотт Элизабет Билфелд, родилась через год после Лили. Их отец, Герхард Франц Билфелд, был инженером-путейцем. Их мать, Валери, родом из Будапешта, была пианисткой-любительницей и домашней хозяйкой.
Стефани замолчала, как бы раздумывая, стоит ли продолжать.
– Рассказывай дальше, – попросил Сэмми.
– Ладно. Эти три рождения принесли с собой и счастье, и трагедию. Трагедия состояла в том, что Лизелотт была тяжко больна.
– А что за болезнь?
– Героморфизм. Это ужасное заболевание, когда, едва родившись, человек начинает стареть. В пять лет Лизелотт выглядела как зрелая женщина, в пятнадцать лет она была уже старухой. Ты можешь себе представить, каково это – наблюдать, как твоя младшая сестра превращается в старуху?
– Нет, не могу. А в чем было счастье?
– Счастье – это талант Лили. Уже в пять лет она училась пению – хотя учителя музыки в Нойнкирхене были не бог весть какие. Эти уроки продолжались два года, и столько же времени родители регулярно возили Лизелотт в Вену и Будапешт к различным специалистам, хотя толку от них не было никакого. И по сей день не найдено средство лечения героморфизма. Когда девочкам было пять, шесть и семь лет, их отец умер после операции язвы желудка. Чтобы свести концы с концами, рояль пришлось продать, и уроки прекратились. Лизелотту тоже больше не возили к специалистам. В конце концов, когда дела пошли совсем плохо, Валери решила переехать в свой родной Будапешт, где их приняла к себе семья ее брата, которая жила вшестером в пятикомнатной квартире без горячей воды. Это было умное решение – переехать в Будапешт. Здесь было изрядное количество докторов и санаториев, но главное – именно брат понял, что голос Лили – это исключительный дар судьбы. Он взял вторую работу специально для того, чтобы оплачивать уроки лучшего вокалиста, которого можно было найти в Будапеште.
Будапешт был одним из двух главных культурных центров Австро-Венгрии, неудивительно поэтому, что учила Лили вокалу не кто иная, как всемирно известная мадам Милена Зекели. Плата за уроки соответствовала ее известности. Дядя выбивался из сил: ни доктора, ни мадам Зекели отнюдь не славились своей благотворительностью. «Если вам действительно нужны мои уроки, вы как-нибудь наскребете денег, чтобы их оплатить», – это было ее правило. Деньги с грехом пополам действительно наскребали, и мадам Зекели – воплощение требовательности и профессионализма – оказала огромное влияние на юную Лили.
Сэмми медленно кивнул, приглашая Стефани к продолжению рассказа.
– Шло время, Лизелотт совсем одряхлела, в то время как Лили и Луизетт превратились в настоящих красавиц. Где бы они ни появлялись, к ним было неизменно приковано внимание мужчин. Красота Луизетт была классической, но Господь совсем не дал ей музыкального слуха.
Стефани взглянула на Сэмми.
– Ты действительно хочешь знать, что было дальше?
– Очень.
– В таком случае, – Стефани отодвинула стул и поднялась, – я хочу выпить чего-нибудь, только не вина. Этот рассказ меня выматывает. А поскольку я провела всю неделю в одиночестве, мои голосовые связки не в лучшем виде. Раз уж я встала, может, тебе принести чего-нибудь?
– Может быть, еще немного этого превосходного вина?
– Сейчас.
Она быстро вернулась, неся в одной руке бутылку и штопор, в другой – стакан с содовой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164