Он взял коробочку и посмотрел через крышку. Бабочка. Полупрозрачная зелень и радужно-серый перламутр крыльев, бледные фиолетовые пятнышки.
Он хлопнул в ладоши, как обрадованный ребенок.
– Саламис пархассус! Такой у меня еще нет!
Она улыбнулась.
– Я знаю. К сожалению, я не смогла достать куколку. Пока.
Он с нетерпением открыл коробку. Едва касаясь нежного кончика крыла, он пробормотал:
– И в смерти даришь ты нам вечную красу.
– Да, – тихо согласилась она, продолжая гладить его плечи. – Действительно так.
Выйдя из полиции, Стефани направилась в центральную часть города. У нее не было определенной цели, она просто шла туда, куда вели ее ноги. Ей нужно было время, чтобы собраться с мыслями и разобраться во всем, что случилось. Она не могла отделаться от ощущения, что вступила в Зазеркалье, погрузилась в другой, темный мир. Мир кошмаров, страданий и боли.
Так много надо было обдумать. Столько вопросов обступили ее.
Визит в полицию оказался бесполезным. Они по-прежнему настаивали на версии о самоубийстве, в доказательство продемонстрировали ей его предсмертную записку, напечатанную на старом «ремингтоне» – том самом, на котором он печатал свои бестселлеры.
– На ней даже нет подписи! – сердито доказывала она. – А это что такое: «Я больше не могу вынасить эту жизнь»? Он никогда бы не сделал ошибки в слове «выносить».
– Человек в стрессовой ситуации может сделать такую ошибку, – убеждали ее.
Теперь почему-то она уже не чувствовала такой уверенности.
Что, если полиция права и выкуренная сигара была последним земным удовольствием, которое он себе позволил?
«Нет. У меня нет доказательств, но я знаю».
Может быть, он был болен? Какая-то неизлечимая мучительная болезнь, которую он скрывал от нее?
Эта мысль поразила ее настолько, что она остановилась.
И вдруг осознала, где она, – угол Парк-авеню и Шестьдесят пятой улицы. Это именно тот квартал, где находилась приемная дедушкиного врача!
«Неужели это мое подсознание привело меня сюда?» – подумала Стефани.
– Доктор вас примет прямо сейчас, мисс Мерлин, – заверила ее медсестра в приемной.
Поблагодарив, Стефани прошла в кабинет врача. Она волновалась. Одна только мысль о том, что дед скрывал от нее ужасную болезнь, была невыносима. «Мы всегда делились всем».
Рон Форсайт, доктор медицины, врач Карлтона Мерлина, сообщил:
– Ваш дедушка прошел тщательное медицинское обследование меньше трех недель назад. Рентген, ЭКГ, анализы крови. Для его возраста здоровье у него было превосходное, Стефани. Поэтому я не мог понять этого, когда услышал, что он…
– Он этого не делал! – резко перебила его Стефани. – Просто я хотела удостовериться, что не было никаких причин, которые могли бы побудить его к этому.
Доктор Форсайт был деликатным человеком.
– Вы себя хорошо чувствуете? Может быть, вам что-нибудь выписать?
– Спасибо, не надо. – Она покачала головой. «Я должна чувствовать эту боль, – думала она. – Я не хочу, чтобы чувство утраты было затуманено лекарствами».
Она встала, пожала доктору руку.
– Спасибо, что уделили мне время.
Вернувшись в Осборн, она застала там Фама. Тот бродил по гостиной, пытаясь что-то делать между приступами беззвучного плача. Когда Стефани вошла, вьетнамец протянул ей навстречу руки.
– Мисс Стефани, – простонал он. – Мне так жаль. Какое-то время они оба плакали.
– Он был таким чудесным человеком, – проговорил Фам, покачивая головой. – Мне будет его не хватать.
– Я знаю, Фам, знаю.
Через некоторое время Фам шумно вздохнул, прикрывая свои чувства покрывалом достоинства.
– Кстати, – добавил он. – Звонили несколько человек. Юристы. Бухгалтер. Они хотели назначить с вами встречу. – Его резкий голос говорил лучше всяких слов о том, что он думает о всех этих делах, требующих решения еще до того, как тело Карлтона Мерлина будет предано земле.
Стефани кивнула. Она подумала: «Я знаю, что они хотят обсудить. Смерть и налоги. И то и другое идут рука об руку».
Стефани вздохнула и опустилась в кресло рядом с клеткой Уальдо. В комнату неслышно вошел Фам, поставил на столик рядом с креслом чашку горячего чая и поднос с бисквитами и так же неслышно удалился.
Стефани сидела не шевелясь.
– Уальдо! – проскрипела птица, пожирая жадными глазами пирожные. – Уальдо хочет крекер! Уальдо! Я люблю тебя, Стеф!
Стефани автоматически дала ему бисквит, затем еще и еще, пока все они не кончились. Она была погружена в раздумья. Нужно обдумать так много вещей, а она уже чувствует себя опустошенной. Во-первых, похороны: надо было предать деда Господу. Затем Цезарь, или, точнее, Дядя Сэм, которому должны быть переданы другие вещи, а именно налоги. Столько навалилось сразу. Страховки. Банковские счета. Ценные вклады в банковских сейфах. Счета, требующие оплаты. Личное имущество, которое надо было куда-то девать.
И вдруг она почувствовала, что всего этого слишком много для нее одной.
«Будем переживать неприятности по мере их поступления, – успокоила она себя. – Не пытайся сделать все сразу. И не бойся попросить помощи. Друзья для этого и существуют».
Она сняла трубку и набрала номер Сэмми Кафки.
Когда Сэмми ответил, Стефани пробормотала в трубку:
– Дядя Сэмми? Ты сказал, что мне можно позвонить, когда понадобится твоя помощь. Ты не можешь приехать?
– Уже еду, девочка, – ответил старик.
7
Нью-Йорк
Томас Эндрю Честерфилд Третий не любил поздние телефонные звонки. Еще больше он не любил пробуждения в немилосердно ранние часы для выполнения деликатных заданий. Но действительность не оставляла ему выбора.
Он со вздохом повесил трубку и взглянул на жену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164