При первом же столкновении изнуренный конь не устоял на
ногах, и вместе с ним на земле очутился его хозяин. К счастью для Эрнана,
иезуитов затем оттеснили, и жизни доблестного и незадачливого коннетабля
опасность пока не угрожала. Слуги торопливо перенесли его под прикрытие
фургона, а несчастный Байярд так и остался лежать на поле боя, закованный
в железные латы, тяжесть которых не позволяла ему без посторонней помощи
подняться на ноги.
В самом центре линии сражения герцог со свойственными ему
спокойствием и хладнокровием мастерски орудовал мечом, отбивая удары
иезуитов и метко разя их в ответ. На нем не было ни единой царапины, и
своим примером он поддерживал мужество в сердцах воинов, которые, хоть и
были в меньшинстве, успешно отражали атаки врага.
На правом фланге, где сражался Филипп, дела обстояли куда лучше.
Руководимые им рыцари, главным образом молодежь, неумолимо продвигались
вперед, и поверженные иезуиты, кто еще оставался в живых, тут же попадали
под кинжалы оруженосцев и слуг, как свиньи под ножи мясников.
Филипп одобрительными возгласами приободрял друзей, а сам с
нарастающим беспокойством поглядывал на противоположный фланг, где в виду
отсутствия Эрнана, который все еще оставался без сознания, события
разворачивались не в пользу Гастона Альбре и Робера де Бигор. Филипп не
сомневался в победе, он был не вправе хотя бы на мгновение допустить
обратное - но вот какую цену им придется заплатить за нее? Пока еще
держится левый фланг, гасконцы находятся в более выгодном положении, и
потерь среди них значительно меньше, однако у Гастона и графа де Бигор
слишком мало рыцарей - еле-еле, каким-то чудом им удается сдерживать
натиск иезуитов. Вот-вот, и... Нет! В последний момент иезуиты вынуждены
ослабить давление на левом фланге и перебросить часть рыцарей на правый,
где особенно опустошительно хозяйничает гасконская молодежь во главе с
Филиппом. На какое-то время равновесие восстановлено - но надолго ли?..
За первым рядом нападавших Филипп заметил всадника в блестящих
доспехах в шлеме, увенчанном пучком разноцветных перьев. Судя по роскошной
одежде и властным жестам, которыми он сопровождал свои приказы, это был
предводитель отряда.
- Эй, Габриель, Робер, Симон! - окликнул Филипп друзей, которые
бились рядом. - А ну доберемся до того петуха!
С их помощью Филипп пробился к "петуху", как он окрестил
предводителя, и пока друзья оттесняли иезуитов, налетел на него с
занесенным мечом.
- Защищайтесь, сударь! Полно вам прятаться за спинами подчиненных!
"Петух" молча принял его вызов, и между ними завязалась жестокая
схватка. На сей раз Филипп встретил достойного противника.
Иезуиты попытались было вновь сомкнуться и окружить нескольких
смельчаков, но поздно спохватились - в образовавшуюся брешь уже ринулись
гасконцы и предводитель нападавших оказался отрезанным от остальных своих
рыцарей.
Ряды иезуитов дрогнули, однако Филипп понимал, что даже гибель
"петуха" не остановит дальнейшего кровопролития. С болью в сердце он думал
о том, что, возможно, кому-то из близких ему людей суждено будет пасть в
этом бою; особенно он беспокоился за отца и Гастона. Ожесточенно сражаясь
с "петухом", Филипп мысленно взывал к небесам, моля их не допустить победы
ценой жизней его друзей и родственников.
И небеса как будто прислушались к его страстным мольбам. Внезапно за
спинами иезуитов из-за ближайшего холма выплеснулся на прогалину
стремительный поток белых плащей, блестящих лат, разномастных лошадей,
сияющих на солнце лезвий обнаженных мечей и полощущихся на ветру
штандартов ордена Храма Сионского, что в глазах радостно потрясенных
гасконцев выглядело неоспоримым доказательство безграничной милости
Господней. Громко, зычно раздался боевой клич: "Боссеан!" - и неожиданное
появление тамплиеров поставило крест на всех планах иезуитов. Зажатые с
обеих сторон превосходящими силами противников, они были обречены на
неизбежное поражение. Исход поединка был предрешен.
Воспользовавшись замешательством "петуха", Филипп плашмя огрел его
мечом по голове, измяв роскошный плюмаж, затем корпусом и руками вытолкнул
очумевшего иезуита из седла.
- Габриель! - крикнул он. - Займись этим мерзавцем и присмотри, чтобы
его не прикончили. Он мой пленник. - А сам, пришпорив лошадь, помчался
дальше.
С появление тамплиеров схватка, начавшаяся как яростное
противоборство, вылилась в поголовную резню. Мало кому из черно-красных
рыцарей удалось избежать смерти. Герцог, такой хладнокровный в бою, теперь
дал волю своему гневу. В молодости он люто возненавидел иезуитов за
зверства, которые они творили в Арагоне во время войны с катарами, и после
смерти отца изгнал их всех из Гаскони и Каталонии, сравнял с землей их
командорства и запретил всяческую деятельность ордена сердца Иисусова в
своих владениях. Герцог призвал не брать ни одного врага в плен, заявив,
что в любом случае все пленники будут тотчас казнены.
Благодаря своевременному вмешательству тамплиеров потери среди
гасконцев были незначительными. Из числа знатных господ погиб один только
Ги де Луаньяк - камергер герцога. К превеликому облегчению Филиппа, никто
из его друзей не был даже сколь-нибудь серьезно ранен, лишь Гастон Альбре
под конец схватки вывихнул руку (он так увлекся, преследуя уносивших ноги
иезуитов, что позабыл об усталости, а когда у него закружилась голова, не
удержался в седле и упал с лошади);
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88