- Огнем и мечом искоренял он катарскую веру... то бишь
ересь в Арагоне. Вкупе с Инморте он вел ожесточенную войну против
тогдашнего регента Арагона Корнелия Юлия Римского, который встал на защиту
безобидных катаров... Инморте, - повторил герцог с ненавистью и
отвращением в голосе. - Имечко-то какое, а!* За тридцать лет своего
пребывания на посту гроссмейстера иезуитов он развратил орден, превратил
его в исчадие ада. Раньше, в начале этого и в конце прошлого столетия,
рыцари Сердца Иисусова были истинными рыцарями веры Христовой. Вместе с
Кастилией и Арагоном они мужественно боролись против мавров, своими
собственными силами освободили от неверных крайний юго-запад Испании от
Олисипо* до мыса Сан-Висенте - не отрицаю, их ордену заслуженно достались
эти земли под Лузитанскую область. Но с приходом к власти Инморте
Лузитания* стала такой же язвой на теле Испании, как и Гранадский эмират.
Орден иезуитов превратился в вездесущее теократическое государство; во
всех трех областях ордена установлены драконовские порядки, введено
поголовное рабство для всех плебеев и нехристиан, причем рабство не в
нашем понимании, но рабство в той форме, в которой оно существовало в
самые мрачные периоды истории Римской Империи и при египетских фараонах.
Сколько раз я говорил отцу, что ересь катаров для Инморте только предлог,
чтобы вторгнуться в Арагон и в конечном итоге завоевать его, но он не
захотел прислушаться к моим словам. Да, конечно, увенчайся замысел
Инморте, моего отца и папы Иннокентия успехом, нам бы достались графства
Садаба, Хака, Оска*, Лерида и Таррагона - но тогда бы на всей остальной
части Арагона образовалась Арагонская область ордена Сердца Иисусова.
Надеюсь, ты понимаешь, чем это было бы чревато для нас?.. Можешь не
отвечать, я вижу, что понимаешь. А вот твой дед не понимал этого, он был
ослеплен религиозным фанатизмом, чистота веры была для него прежде всего.
Он позабыл, что первейшая обязанность любого правителя - заботиться о
благе своего государства, о благополучии людей, живущих на подвластных ему
землях. И ничто, ничто не должно отвлекать нас, сильных мира сего, от
выполнения этой миссии, возложенной на нас самим Богом, именем которого мы
так часто прикрываемся, совершая неблаговидные поступки. - Герцог говорил
жестко, слова слетали с его губ, как приговор, который он выносил своему
отцу. - По мне, так пусть наши церковные деятели улаживают все свои
спорные вопросы на теологических семинарах и диспутах и не прибегают к
военной силе, ибо оружие - плохой аргумент, в бою побеждает не тот, кто
прав, а тот, кто сильнее. Еще три столетия назад церковь преследовала
всех, кто утверждал, что земля имеет форму шара, это было объявлено
ересью; теперь же это считается неоспоримым фактом, хотя до сих пор никому
еще не удавалось достичь Индии западным путем. А согласно булле папы
Иоанна XXIV это вообще невозможно: дескать, Господь умышленно сотворил
Океан таким необъятным, что его нельзя переплыть, дабы люди случаем не
начали путать стороны света, чтобы восточные земли всегда были на востоке,
южные - на юге, северные - на севере, западные - на западе... - Герцог
скептически хмыкнул. - Ну, а когда эти самые люди в конце концов найдут
способ, как переплыть Океан, что же тогда? Церкви вновь придется
пересмотреть свои доктрины, признать, что ее прежние пастыри явно
поторопились с ничем не обоснованными умозаключениями - а это не прибавит
ей авторитета. И вообще, нам, светским владыкам, лучше не вмешиваться в
церковные дела, так как по большому счету у каждого нового понтифика своя,
новая, особенная правда. Так было с катарами: Иннокентий Пятый отлучил их
скопом от церкви и натравил на них Инморте и моего отца; Иннокентий же
Шестой просто передал дело на рассмотрение конгрегации священной
канцелярии, предводители катаров признали, что некоторые их тезисы
ошибочны, отреклись от своих заблуждений, а в остальном оказалось, что их
учение находится в полном соответствии с католическими догмами. Мало того,
теперь и восточные христиане никакие не еретики и не вероотступники! Все
мы, по мнению папы Павла Седьмого, дети одной Вселенской Церкви и верим в
одного Бога, причем верим одинаково правильно, только славим Его
по-разному - но это, как утверждает Святой Отец, невелика беда... Впрочем,
- добавил герцог, - такая правда мне больше по душе, нежели та, бывшая,
когда с амвонов предавался анафеме греческий патриарх вместе со всей его
паствой...
Свой портрет отец прокомментировал так:
- Вот когда ты будешь рассказывать своему сыну о его предках, тогда
сам и поведаешь ему, что я сделал хорошего в жизни, а в чем допустил
ошибки.
Затем герцог перешел к последнему портрету.
- А это твоя мать, Изабелла, - с грустью промолвил он.
Уже в который раз Филипп пристально вгляделся в округлое детское
личико с невыразительными, зачастую неправильными чертами. Его мать... Это
слово вызвало в памяти Филиппа образ другой женщины, Амелии Аквитанской,
которую он называл мамой и любил ее как мать. А когда ее не стало, он
почувствовал себя круглым сиротой, так горевал по ней, так печалился...
Да, именно тогда он потерял свою мать, свою НАСТОЯЩУЮ мать.
Филипп тряхнул головой, возвращаясь к действительности, и вновь
сосредоточил свое внимание на портрете. Какой же она была в самом деле -
женщина, что родила его?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88