Осенью 1444 года Гастон, крупно повздорив с герцогом, вынужден был
покинуть Тараскон и переселился вместе со всей семьей в одно из своих
беарнских поместий. За два месяца разлуки Филипп так сильно затосковал по
Амелине, что, в конце концов, не выдержал и тоже приехал в Беарн, где
приятно провел всю зиму и первый месяц весны в обществе кузины, кузена,
его жены и двух его маленьких дочурок. Гастон почти не сомневался, что по
ночам Филипп тайком спит с Амелиной, но не предпринимал никаких шагов,
чтобы пресечь это. В мыслях он уже давно поженил их, однако, зная упрямый
характер Филиппа, не пытался форсировать события и терпеливо выжидал.
(Чего? - спросите вы. Возможно, известия о беременности Амелины, ответим
мы). И если Гастон заблуждался насчет отношений его сестры с Филиппом, то
виной тому была вовсе не неуступчивость Амелины или недостаток
настойчивости с ее стороны...
Филиппу шел четырнадцатый год, но выглядел он на все пятнадцать, и за
ним уже прочно закрепилась репутация неотразимого сердцееда. Он был
красив, общителен, остроумен, он прямо-таки излучал обаяние, и женщины
находили его не просто очаровательным, но ОБВОРОЖИТЕЛЬНЫМ. Их влекло к
нему, как бабочек на свет фонаря; а юные, не умудренные опытом девушки,
сверстницы Филиппа, порой и вовсе теряли головы в его присутствии и
позволяли ему делать с ними все, что он пожелает. В таких случаях Филипп
уводил очередную жертву своих чар в какое-нибудь укромное местечко, и там
они целовались, нежно и невинно, по-детски неумело лаская друг друга...
Постепенно Филипп приобретал опыт в поцелуях, свидания с девушками носили
все более затяжной и интимный характер, а его ласки уже нельзя было с
полной уверенностью назвать неумелыми, а тем более - невинными. Филипп
понимал, что с неизбежностью восхода солнца наступает пора следующего
этапа познания женщин - познания их в прямом, библейском смысле этого
слова. Однако в решающий момент всегда такой смелый и настойчивый Филипп
ни с того, ни с сего терялся и робел. Сердце его уходило в пятки от ничем
не объяснимого, панического страха, и он поспешно ретировался. А однажды,
когда оставалось сделать один шаг (буквально один шаг - с пола на кровать
к Амелине), он попросту бежал с "поля боя", сгорая со стыда и последними
словами проклиная свою робость.
И всякий раз, немного успокоившись после очередной неудачи, Филипп
делал один и тот же вывод: "Видно, я не люблю ее как женщину... Но что же
это такое - любовь?"

3. НАСЛЕДСТВО
По мере того, как взрослели сыновья герцога, в среде гасконского и
каталонского дворянства зрело недовольство двумя старшими, в особенности
Гийомом, который был наследником родового майората - Аквитании, Беарна,
графств Испанской Марки* и Балеарских островов. Ранее мы уже упоминали о
некоторых дурных наклонностях Гийома - а с годами они лишь усугублялись и
приумножались, что не шутку тревожило здравомыслящих и рассудительных
вельмож, коих среди подданных герцога было немало. Их отталкивали не
только и даже не столько его многочисленные пороки, как сочетавшаяся с
ними умственная недоразвитость, граничащая с дебилизмом. Полная
неспособность Гийома справляться с государственными делами была очевидна;
то же самое относилось и к Роберту, который был не намного лучше старшего
брата, а при своей бесхарактерности и склонности поддаваться дурному
влиянию со стороны - пожалуй, еще хуже.
Разумеется, многие бароны были бы не прочь воспользоваться грядущей
слабостью княжеской власти для укрепления собственного могущества, поэтому
здоровые силы общества стали искать альтернативу неизбежным в таком случае
смутам и междоусобицам. Трудно сказать, когда и кому впервые пришла в
голову мысль, что наследником Гаскони и Каталонии должен стать Филипп, -
но это, в конечном итоге, не так уж важно. Главное было то, что к тому
времени, когда Филиппу исполнилось тринадцать лет, большинство гасконских
и каталонских землевладельцев - кто сознательно, а кто по наитию, - видели
в нем своего будущего государя. Это относилось не только к подданным
герцога, но и к его соседям. Так, к примеру, король Хайме III Арагонский,
учуяв, откуда ветер дует (он всегда отличался необычайно острым чутьем),
предложил герцогу обручить Филиппа со своей дочерью Изабеллой Юлией,*
однако получил категорический отказ. И, по всеобщему убеждению, причиной
отказа было вовсе не то, что арагонская принцесса была старше Филиппа на
два с половиной года. Скорее, герцог опасался, что в таком случае его
младший сын (ненавистный сын!), и без того весьма значительная персона,
благодаря своему положению первого принца Галлии и гранда Кастилии, станет
слишком опасным претендентом на родовой майорат.
В начале лета 1444 года группа молодых вельмож, друзей и
родственников Филиппа, собралась обсудить сложившуюся ситуацию вокруг
проблемы наследования. Инициаторами этого тайного собрания были Гастон
Альбре и Эрнан де Шатофьер, граф Капсирский, - два самых близких друга
Филиппа, а Шатофьер, к тому же, был его сверстником. Он очень рано потерял
родителей и находился под опекой родственников, но с малых лет проявил
такой решительный характер, незаурядный ум и немалые организаторские
способности, что самостоятельно справлялся с хозяйственными делами, не
нуждаясь ни в каком надзоре, и постепенно опека над ним со стороны его
дяди превратилась в чистую формальность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88