КНИГА ПЕРВАЯ. КРАСАВЧИК

ПРОЛОГ. ФИЛИПП. ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ ВЕСНА
Горы были высокие, а ночное небо над ними - чистое и глубокое. В
небе, окруженная россыпью звезд, медленно и величаво плыла ущербная луна,
заливая призрачным светом громадный древний замок, приютившийся в
междугорье на высоком холме с пологими склонами вблизи горной реки, что
несла свои быстрые воды с юга на север - с гор в равнину.
Вокруг замка, на склонах холма и у его подножия, раскинулся город.
Как это часто бывает, замок вельможи, возведенный в глуши, но в
стратегически важном месте, притягивал к себе людей, как магнит
притягивает железные опилки, и постепенно обрастал домами, где селились
рыцари и слуги, торговцы и ремесленники, придворные чины и просто дворяне
мелкого пошиба, желавшие жить по соседству со своим сеньором, дабы не
упустить исходящих от него милостей.
Так и возник этот город меж гор. А со временем он стал настолько
большим по тогдашним меркам, что был опоясан внешней крепостной стеной и
глубоким рвом, заполненным проточной водой из реки - всегда чистой и
свежей. От главных городских ворот начиналась широкая, хорошо утоптанная
дорога, которая, извиваясь змеей между соседними холмами, исчезала вдали
среди гор.
В этот поздний час и замок, и город спали крепким сном, и дорога была
почти пуста; лишь один-единственный всадник, молодой человек лет двадцати,
одетый в добротный дорожный костюм, не спеша, будто в нерешительности,
ехал в направлении замка. Время от времени он и вовсе останавливался и
осматривался вокруг. В такие моменты взгляд юноши становился мечтательным
и чуточку грустным, а затаенная нежность в его глазах безошибочно
указывала на то, что этот горный край был его родиной, страной его
детства, которую он, по собственной ли воле, то ли по принуждению, покинул
много лет назад и теперь, после долгого отсутствия, вновь оказался в
родных местах, среди высоких гор, где прошли его детские годы. Тот древний
замок на холме вблизи быстрой горной реки некогда был его домом...
Горы не звались Пиренеи, река - Арьеж, замок - Тараскон, а тот
молодой человек, о котором мы только что говорили, был Филипп Аквитанский,
граф Кантабрии и Андорры. Изредка его называли Коротышкой, ибо был он
невысок ростом, но чаще всего - красивым или Красавчиком, и прозвище это
не нуждалось в особых комментариях. Филипп действительно был красив,
исключительно красив; в его безупречно правильных чертах лица даже самый
дотошный взгляд не отыскал бы ни малейшего изъяна, а его белокурым с
золотистым отливом волосам позавидовала бы черной завистью любая
прелестница-блондинка. Один-единственный упрек можно было бы сделать в
адрес внешности Филиппа - что его красота скорее девичья, чем мужская, -
если бы не волевое выражение его лица и решительный, порой жесткий и
пронзительный взгляд его больших глаз цвета весеннего неба над Пиренеями.
Несмотря на несколько хрупкое телосложение, во всем облике юноши сквозила
необычайная мужественность, начисто отметавшая малейшие подозрения в
какой-либо двуполости.
Всякий раз, когда его называли Красивым, Красавчиком, Филипп
снисходительно улыбался; в общем ему нравилось это прозвище. Однако его
улыбка мигом становилась горькой, когда он слышал свое имя с эпитетом
Справедливый - так звали его отца, герцога...
Дон Филипп, герцог Аквитанский, принц Беарнский, маркграф
Пиренейский, верховный сюзерен Мальорки и Минорки, князь-протектор Гаскони
и Каталонии, пэр Галлии, был самым могущественным и грозным из всех
галльских вельмож, включая даже короля. Он владел Гасконью - одной из пяти
исторических провинций Галлии, Балеарскими островами в Средиземноморье и
почти всей Каталонией за исключением графства Барселонского. Влияние в
остальных трех провинциях Галлии - Провансе, Лангедоке и Савойе - делили
между собой король, маркиз Готийский, герцог Савойский и граф Прованский;
а в Лангедоке, к тому же, заметное влияние имели кастильские короли,
которые владели графством Нарбонн, доставшимся им по наследству от
Матильды Галльской, графини Нарбоннской, которая вышла замуж за короля
Альфонсо XI. Надобно сказать, что в последние сто лет правления династии
галльских Каролингов,* чаще всего называемых просто Тулузцами, королевство
Галлия представляло собой весьма шаткое образование. Являясь по сути
союзом самостоятельных княжеств, королевская власть в котором вне пределов
Тулузского графства была чисто номинальной, Галлия находилась в состоянии
неустойчивого равновесия. Вражда между двумя самыми могущественными
княжескими родами, герцогами Аквитанскими и графами Прованскими, неизменно
передававшаяся от отца к сыну на протяжении вот уже нескольких поколений,
была ничем иным, как борьбой за галльский престол, которая становилась все
ожесточеннее по мере дробления королевского домена на отдельные графства.
И только благодаря поддержке со стороны маркизов Готийских и герцогов
Савойских четырем последним королям Галлии удавалось удержать в своих
руках кормило верховной власти.
Впрочем, к середине пятнадцатого века соперничество за обладание
королевской короной несколько поутихло, но на сей счет никто не питал
никаких иллюзий - это было лишь затишье перед бурей. После смерти в 1444
году неугомонного Людовика VI Прованского молодой король Робер III*
учредил опеку над его малолетним сыном-наследником и таким образом на
некоторое время избавился от угрозы своему благополучию с востока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88