- Меня?! Ты думаешь, Амелина придет?
- Уверен.
- Она тебе что-то сказала?
- Нет. Но она так смотрела на вас...
- Я видел, как она смотрела. - Филипп с вожделением облизнулся. - Но
с чего ты взял, что она придет?
- Догадался. Она с таким рвением опаивала господина де Бигора, что на
сей счет у меня не осталось ни малейших сомнений.
- Гм, похоже, ты прав, - сказал Филипп, затем, после короткой паузы,
виновато произнес: - Бедный Симон!..
- Да, бедный, - согласился Габриель.
- Ты осуждаешь меня? - спросил Филипп. - Только откровенно.
Габриель помолчал, глядя на него, потом ответил:
- Не знаю. Мне не хотелось бы судить вас по моим меркам. А что
касается госпожи Альбре де Бигор, то... В общем, я думаю, что господин де
Бигор сам виноват.
- В чем же?
- В том, что женился на девушке, которая не любила его. Вот я возьму
себе в жены только ту, которую полюблю и которая будет любить меня.
Филипп печально вздохнул, вспомнив о Луизе, сестре Габриеля, но в
следующий момент оживился в предвкушении встречи с Амелиной; на его щеках
заиграл лихорадочный румянец нетерпения. С помощью Габриеля он быстренько
разделся, и вскоре на нем осталось лишь нижнее белье из тонкого батиста, а
вся прочая одежда была аккуратно сложена на низком столике рядом с широкой
кроватью.
Габриель протянул было руку, чтобы откинуть полог, но тут же убрал
ее, едва лишь коснувшись пальцами шелковой ткани. Лицо его мгновенно
покраснело до самых мочек ушей.
- Вам больше ничего не нужно? - спросил он.
- Нет , братишка, ступай, - ответил Филипп. - А впрочем, погоди!
- Да?
- Все-таки загляни к Амелине, и если она не спит, передай ей... Скажи
ей, что я сам...
Габриель нервно усмехнулся, еще пуще покраснев.
- Это излишне. Она вот-вот должна прийти.
- И потому ты так смущаешься?
- Ну... Полагаю, госпожа Амелия не хотела бы, чтобы кто-нибудь увидел
ее ночью в ваших покоях.
- Твоя правда, - согласился Филипп. - В таком случае проверь, не
вздумал ли какой-нибудь усердный служака встать на страже возле самого
входа, а если да, то прогони его в конец коридора. За Гоше можно не
беспокоиться - он вышколенный слуга, даже мне не признается, что видел у
меня женщину... Пожалуй, это все. Будь здоров, братишка.
- Доброй вам ночи, - кивнул Габриель и торопливо покинул комнату.
С минуту Филипп стоял неподвижно, уставившись взглядом в дверь, и
гадал, как долго ему придется ждать, пока не явится Амелина, и явится ли
она вообще. Вдруг за его спиной послышался весьма подозрительный шорох. Он
вздрогнул и резко обернулся - из-за полога кровати выглядывала хорошенькая
девичья головка в обрамлении ясно-золотых волос. Ее большие синие глаза
встретились с его глазами.
- Ну! - нетерпеливо отозвалась она.
- Амелина... - пораженно прошептал Филипп. Теперь он понял, почему
так смущался Габриель - в комнате пахло женскими духами!
Амелина соскочила с кровати на устланный мягким ковром пол, подошла к
обалдевшему Филиппу и взяла его за руки. У него томно заныло сердце.
- Габриель угадал...
- Я все слышала. Он будет молчать?
- Будет, не сомневайся. - Филипп смерил ее изящную фигурку быстрым
взглядом: одета она была лишь в кружевную ночную рубашку, доходившую ей до
лодыжек. - Ты что, вот так и пришла?
Амелина тихо рассмеялась.
- Конечно, нет, милый. Хоть я и сумасшедшая, но не до такой же
степени! Я разделась тут, а платье спрятала за кроватью.
- Боже мой!.. Ты...
- Да, - сказала она, страстно глядя ему в глаза. - Я уже все решила.
Давно решила. Я знала, что рано или поздно это произойдет. И когда мы
получили известие о твоем возвращении, я чуть не потеряла голову от
счастья. Я ехала в Тараскон не на твою коронацию, а чтобы увидеть тебя,
чтобы... чтобы быть с тобой здесь, в твоей спальне, чтобы принадлежать
тебе... Ну почему ты не целуешь меня, Филипп? Дорогой мой, любимый...
Он рывком привлек ее к себе и покрыл ее лицо нежными поцелуями. Затем
опустился на колени и обнял ее ноги.
- Амелинка, родная моя сестричка...
- Нет, Филипп, - твердо произнесла Амелина. - Я больше не хочу быть
твоей сестричкой - ни родной, ни двоюродной. Я хочу быть твоей любимой.
Филипп потерся щекой о ее бедро. Сквозь тонкую ткань рубашки он
чувствовал тепло живого тела - такого соблазнительного и желанного.
Амелина ерошила его волосы; ему было немного больно и невыразимо приятно,
и он постанывал от наслаждения.
- А знаешь, милый, никто не верит, что между нами ничего не было.
Даже Гастон. Когда наш лекарь сказал ему, что я еще девственница, брат
долго хохотал, затем разозлился, обозвал мэтра дураком и невеждой и чуть
было не прогнал его. Мне едва удалось уговорить Гастона, чтобы он изменил
свое решение.
- Бедный лекарь, - с улыбкой произнес Филипп. - За правду пострадал.
- А Симон, глупенький, так и не понял, что это он сделал меня
женщиной.
Филипп все еще стоял на коленях и жался к ее ногам.
- У вас есть сын, Амелинка.
- Да, есть. Жаль, что не ты его отец.
- Симон мой друг, - в отчаянии прошептал Филипп.
- А я твоя подруга, и я люблю тебя. Больше всего на свете люблю. В
детстве я так мечтала стать твоей женой, да и Гастон хотел, чтобы мы
поженились, и очень неохотно выдал меня за Симона.
- Но ведь ты не возражала.
- А с какой стати мне было возражать? Если бы ты знал, что я
пережила, когда мне стало известно о твоей женитьбе на этой... на кузине
Эрнана. Я была убита, я думала, что умру, я не хотела жить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88