И о своем
достоинстве.
Эрнан побагровел и заскрежетал зубами. Взгляд его не предвещал ничего
хорошего.
- Ну-ну, дружище, - произнес он, гневно сверкая глазами. - Полегче!
Потрудись-ка выбирать выражения, когда речь идет о моей родне. Луиза моя
двоюродная сестра, и я не потерплю...
- Не в том дело, - отмахнулся Гастон. - Вовсе не в том. Ты конечно,
прости за излишнюю резкость и грубость, у меня даже в мыслях не было
оскорблять твои родственные чувства, но ведь ты сам прекрасно понимаешь,
что Филипп - не ты и не твой отец, и то, что позволено было вам, для него
непростительно. Он не принадлежит самому себе, от его поступков зависит
будущее тысяч и тысяч людей, в том числе и наше с тобой, и он не вправе
ставить его под угрозу из-за своих детских капризов.
- А теперь ТЫ послушай меня, Гастон, - заговорил Филипп с металлом в
голосе, сознавая, однако, что кузен совершенно прав, и оттого еще пуще
злясь. - Сегодня тридцать первое мая, день моего совершеннолетия. Отныне я
самостоятельный человек; твоя опека надо мной, равно как и опека моего
отца, закончена. Я благодарен тебе за все, что ты для меня сделал. Ты
всегда был и навсегда останешься моим другом и старшим братом; я
по-прежнему буду прислушиваться к твоим советам, но сам буду решать,
следовать им или нет и не позволю тебе помыкать мной. Я решил жениться на
Луизе и женюсь. Несмотря ни на что! Уж поверь мне, я это сделаю, ведь ты
меня знаешь. Мне очень жаль, что ты так решительно настроен против этого
брака, мне хотелось бы ощущать поддержку с твоей стороны, но это не
изменит моих намерений. Надеюсь, я ясно выражаюсь?
Гастон обречено вздохнул.
- Да уж, куда более... И все же, что будет с Амелиной? А вдруг она
беременна?
Филипп покраснел.
- Что за глупости! Это исключено.
- Так-таки исключено? - не унимался Гастон. - А вдруг нет? Почто тебе
знать?
Симон дернул его за рукав.
- Гастон, отдай за меня Амелину. Мои родители согласны.
Альбре поморщился. Он слышал это предложение не раз и не дважды.
Симон был просто помешан на Амелине, и это обстоятельство привносило в его
дружбу с Филиппом элемент соперничества.
- Ну и что мне прикажешь с тобой делать? - произнес Гастон, качая
головой. - Видно, Сатана наконец-то прислушался к твоим страстным
молитвам... Ну, а вдруг окажется, что Амелина ждет ребенка? Тогда что?
Симон метнул на Филиппа торжествующий взгляд и в припадке великодушия
(вернее, столь свойственного ему благодушия) заявил:
- Я назову его своим!
- Браво! - с притворным воодушевлением воскликнул Гастон, похлопывая
его по плечу. - Ты всегда был самым лучшим из нас, хотя далеко не самым
умным. Что ж, ладно, если тебе удастся уломать Амелину, я возражать не
стану. А теперь, малыш, будь так любезен, поменяйся с Филиппом плащом и
камзолом.
- Зачем? - спросили Филипп и Симон почти одновременно.
- Потому что твой наряд после брачных игр стал несколько
непрезентабельным, - объяснил Филиппу Гастон. - А когда мы приедем в
Кастель-Фьеро, ты должен выглядеть надлежащим образом, поскольку будешь
главным действующим лицом в предстоящей церемонии.
- Ага... Кстати, что вы замышляете? О какой церемонии ты мне
толкуешь?
Переглянувшись с Шатофьером, Гастон ответил:
- Всему свое время, дружище. Потерпи еще немного, пусть это будет для
тебя сюрпризом. Приятным сюрпризом, уверяю.
Филипп пожал плечами и принялся снимать с себя плащ и камзол.
- Скоро ты поймешь, - угрюмо отозвался Эрнан, - почему я медлил с
вызовом Гийома на дуэль. Сначала он должен быть уничтожен морально, а лишь
потом - физически.
Филипп уже начинал подозревать, что к чему.
- Похоже, сегодня день сюрпризов, - заметил он.
- Это уж точно, - сказал Альбре. - Мы приготовили для тебя сюрприз,
ты нам сюрпризик подсунул, чтоб тебе пусто было. А твоему отцу и братьям
мы скоро такой подарочек преподнесем, что им тошно станет. Словом, чем
дальше в лес, тем больше дров.

7. БУНТОВЩИКИ
На просторном дворе замка Кастель-Фьеро Филиппа приветствовала шумная
толпа празднично разодетых молодых людей. Филипп узнал многих своих
друзей, представителей знатных и могущественных родов Гаскони и Каталонии,
а также молодых сенаторов из поместных дворян и зажиточных горожан. Со
стороны за господами с интересом наблюдали воины из их свиты, оруженосцы,
пажи и слуги. На стенах и крышах хозяйственных построек сидели дети
прислуги и крестьянские ребятишки из ближайших деревень.
Когда возбуждение, вызванное появление Филиппа, пошло на убыль,
молодые люди по знаку Гастона Альбре расступились, образовав широкий
полукруг, в центре которого оказался Филипп. К тому времени он уже понял,
что здесь происходит, и от этой догадки сердце его учащенно забилось.
Гастон сказал Шатофьеру, как бы ставя точку на затянувшемся споре:
- Что ж, ладно, Эрнан. Пожалуй, ты прав. Хотя я старше, но по праву
хозяина первенство принадлежит тебе. Начинай.
Разговоры на площади мигом прекратились, и в воцарившейся тишине,
торжественной и напряженной, Эрнан важно подступил к Филиппу, вынул из
ножен шпагу и церемонно отсалютовал ему. Филипп знал, что сейчас будут
произнесены слова, которые круто изменят всю его дальнейшую жизнь, слова
роковые и столь желанные им.
- Я, Эрнан де Шатофьер, граф Капсирский, перед лицом Господа Бога
всемогущего и всевидящего и в присутствии благородных вельмож и
достопочтенных сенаторов, признаю вас, государь Филипп, единственным и
законным наследником герцогства Аквитания, княжества Беарн и Балеарских
островов и графств Испанской Марки, в силу чего приношу вам присягу, как
будущему своему сюзерену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88