Получив отказ, Филипп промолвил: "С богом, Эрнан", - и по приказу
Шатофьера с громоздких и неуклюжих на вид повозок, которые во время похода
двигались в арьергарде, раздражая непосвященных частыми задержками в пути,
поснимали сшитые из плотной мешковины чехлы. Вокруг повозок закипела
лихорадочная работа, и вскоре на близлежащих холмах были установлены
огромные длинноствольные орудия, темные отверстия которых зловеще смотрели
на город. Гасконцы не помышляли о пассивной осаде - они собирались
подвергнуть Байонну артиллерийскому обстрелу.
Граф Рене должен был предвидеть такой поворот событий. Хотя в то
время пушки (или "огненные жерла", как их называли) еще не очень часто
применялись в боевых действиях - ибо были несовершенны, довольно опасны в
обращении, а их использование обходилось весьма дорого, - Филипп был
достаточно смел и богат, чтобы позволить себе подобную роскошь,
сопряженную с риском. Он не принадлежал к числу вельмож старого пошиба и
не цеплялся за изжившие себя традиции, согласно которым ведение войны с
применением "дьявольских новомодных изобретений" расценивалось как
таковое, что идет вразрез с кодексом рыцарской чести. Филипп был не только
крупным землевладельцем и феодальным государем, но также и торговым
магнатом. Снаряжаемые им заморские экспедиции в Индию, Персию и Китай
приносили ему огромные доходы, иной раз превышающие поступления в его
казну от всех других видов хозяйственной деятельности. А весной сего года
в сантандерском порту из трюмов принадлежащих Филиппу кораблей были
отгружены не только рулоны персидских ковров, тюки с индийскими пряностями
и китайским рисом, не только шелка, чай и экзотические фрукты, но также и
хорошо просмоленные бочонки с высококачественным по тогдашним меркам
порохом из Византии. Так что для умного и предусмотрительного человека не
было ничего неожиданного в том, что гасконская армия имела в своем
распоряжении "огненные жерла" и людей, умевших с ними обращаться. На свою
беду, Рене Байоннский не отличался ни умом, ни предусмотрительностью...
Под вечер загремело! Клубясь дымом, "огненные жерла" выплевывали
ядра, которые медленно, но верно разрушали городские стены и врата, а
самые дальнобойные из них производили опустошения внутри города, вызывая у
населения невообразимую панику и наводя горожан на мысли о Страшном Суде.
Тем временем кантабрийская эскадра несколькими выстрелами в упор вывела из
строя все корабли береговой охраны и вошла в порт, будучи готовой под
прикрытием артиллерии высадить на берег десант.
Байоннский гарнизон был деморализован в первые же минуты огневого
штурма. Граф, брызжа слюной, на чем свет стоит проклинал "вероломного и
бесчестного Коротышку-Красавчика", но о капитуляции и слышать не хотел. С
наступлением ночи стрельба поутихла, однако полностью не прекратилась -
Эрнан велел канонирам изредка напоминать байоннцам о том, что день
грядущий им готовит.
Подобные напоминания в ночи возымели свое действие, и на рассвете
Байонна сдалась. Как оказалось впоследствии, одно из таких "напоминаний",
раскаленное массивное ядро, попало в графский дворец, да так метко, что
рухнул потолок той комнаты, где как раз находились, держа совет, граф, оба
его сына и несколько его приближенных. И граф, и его сыновья, и все его
приближенные погибли в завале, а уцелевшие байоннские вельможи расценили
это происшествие, как предостережение свыше, и приказали немедленно
выбросить белый флаг. Они самолично явились пред светлые очи Филиппа и
заверили его, что им гораздо милее провозглашать по-галльски: "Да
здравствует принц!", чем по-французски: "Да здравствует король!"
Филипп изволил в это поверить.
Эрнан де Шатофьер с помпой принял капитуляцию всей байоннской армии.
Однако Филипп не отдавал приказа о снятии осады. Он велел привести к
нему тринадцатилетнюю дочь Рене Байоннского, Эвелину, которая после ночных
событий стала наследницей графства, и вошел в город только тогда, когда
она принесла ему клятву верности как своему государю (он милостиво
позволил ей не преклонять при этом колени).
Потом был подписан договор о присоединении Байонны к Беарну. Филипп
учредил опеку над несовершеннолетней графиней Байоннской, ее опекуном
назначил себя, по праву опекуна расторгнул ее помолвку с Анжерраном де ла
Тур и тут же обручил ее с младшим сыном графа Арманьяка.
Трагедия закончилась фарсом. Не успела еще просохнуть земля на могиле
отца, как его дочь заснула в объятиях виновника его смерти...
Захват Филиппом Байонны прошел почти незамеченным на фоне
драматических событий, происходивших в то же самое время на крайнем
юго-западе Европы. Локальный и, казалось бы, незначительный конфликт между
кастильским королем и его дядей, графом Португальским, повлек за собой
последствия глобального масштаба.
Едва лишь в Португалии стало известно о римском военном флоте,
направленном императором на подмогу королю Кастилии, тамошние вельможи,
сторонники самозваного короля, в одночасье превратились в яростных
приверженцев единого кастильского государства и, поджав хвосты, быстренько
выдали в руки королевского правосудия мятежного графа. Таков был
бесславный итог притязаний Хуана Португальского на роль суверенного
государя, и на этом бы все и закончилось, если бы Август XII не поставил
во главе флота своего двоюродного брата Валентина Юлия Истрийского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88