«Не беспокойся,— уверяла каждая,— что мне, что сырой земле — все едино». Кая сказала, что никогда в этом не сомневалась, ибо знает их и уверена, что они будут немы, как рыбы.
— Итак,— начала Кая,— но прошу вас еще раз, пусть это останется между нами. Главное, чтобы не услышала эта ведьма напротив, эта Криста из Панчева... Истрепалась — ни дать ни взять старая щетка, видеть ее не могу! («Не бойся!»— успокаивают и уверяют ее женщины.) Итак, когда мы были там последний раз, я нашла удобное местечко (потому и не осталась с вами на той стороне), уселась на землю, выброшенную из канавы, что вокруг балагана, и наслаждаюсь себе, глядя в маленькую дырочку в парусине. И так мне удобно и спокойно, что я еще подумала: надо будет встать и поискать вас (ах, если бы я это сделала!). Смотрю на все эти трюки и ничегошеньки, бедняжка, не подозреваю, как вдруг у меня из глаз искры посыпались, помню только, что схватилась за голову и ничего больше.
— Ахти! Что же это было?!— спросили все в один голос.
— Не знаю. Хватил кто-то кулаком по носу.
— Ой-ой-ой, бедная Кая,— охали женщины.— А за что?! А как ударил? Кто?
— Не знаю, негодяй какой-то. Заметил, верно, что парусина выпирает, и ахнул изо всей силы.
— Ой-ой, а за что?
— А он знал тебя?
— Да нет! Откуда ему знать?! Ни он меня, ни я его. Просто смекнул бездельник, что это чей-то нос, и пришла ему в голову фантазия хватить по нему: стукну, мол, а чей нос, не все ли равно!
— Хе-хе! Дескать, не важно чей, доставлю себе удовольствие, и все тут.
— О-о-о!— сетует одна.— Убей его бог! Ну, ладно хоть бы слово друг другу сказали.
— Говорю вам, что и знать его не знаю! Даже глаза его бесстыжие не помянула! Просто так... заблагорассудилось, подумал, верно, как же пропустить такой случай...
— Ах, ах, ах! Да где же власти в этой стране?!— воскликнула третья соседка, женщина с чувствительным сердцем.— Где жандармы, где полиция?! Вот когда привязываться к порядочным людям, так они тут как тут, а где проходимцы безобразничают, их не сыщешь! Ух, ух! Лучше бы и не слышать такое.
— Господин Вукадин,— крикнула одна из соседок,— слышите, как пострадала наша Кая?
— Слышу! А зачем всюду совать свой нос?! Даровщинки захотелось...
— Э, хорошо вам, господам,— заметила Кая,— а мы, бедняки, развлекаемся как можем. Заплатите, тогда и пойду.
— Правильно,— защебетали женщины,— правильно, сводите ее в цирк, господин Вукадин, чтобы бедняжка Кая хоть немного утешилась! Сводите!
И тотчас все пристали, чтобы Вукадин повел их в цирк. В конце концов он обещал взять с собой госпожу Каю.
Но бог знает, сдержал ли бы Вукадин слово, если бы не одно обстоятельство, заставившее его выполнить обещание.
За полдень, когда жар немного спал, Вукадин отправился в кофейню «У тигра» и сел выпить кофе, как вдруг в кофейню вошла хорошенькая блондиночка с ременным хлыстиком в руке и стала переходить от стола к столу, предлагая какие-то билеты. Вечером был ее бенефис. Подошла она и к столу, где сидел Вукадин, и, положив три билета, по одному перед каждым сидящим, сказала:
— Meine Herren, heute abends ist mein Benefiz und ich bin so frei...1
— Что она говорит? — спросил Вукадин соседей, видя, что те вытаскивают деньги и протягивают ей.
— Да вот, билеты продает. Сегодня представление в ее пользу.
— Wollen Sie auch? 2 — спросила немка Вукадина и положила перед ним визитную карточку, на которой было напечатано «Miss Hella Edelweiss».
— Слушай, как отца родного прошу, отойди, пожалуйста,— сказал Вукадин, у которого не выходила из головы утренняя неприятная сцена.— Каждый норовит на даровщинку, подоткни, дочка, подол, засучи рукава и два динара на поденщине заработаешь, хочешь — луг коси, хочешь — кукурузу окучивай.
— Wa-a-a-s? — сердито протянула мисс Хелла Эдельвейс.
— Можешь к Васе пойти, и Васа нанимает поденщиков.
— Aber Sie! Ich bittе Sie sehr schon,— проворковала она и, сложив кокетливо с умоляющим видом ручки, нагнулась к нему так, что Вукадин почувствовал на своем лице ее теплое дыхание. В этой душистой атмосфере Вукадин смягчился, вспомнил Мальвину, тоже немку, и ему даже показалось, будто артистка очень на нее похожа. Вукадин окинул ее взглядом.
— No?— спросила та.
1 Господа, сегодня вечером мой бенефис, и я беру на себя смелость... (нем.)
2 Не желаете ли вы тоже? (нем.)
3 А вы? Я очень прошу вас (нем.).
— Отойди, женщина, богом тебя великим заклинаю, женат я!— промолвил Вукадин и схватился было за шапку.
— No... also? l — протянула мисс Хелла Эдельвейс, похлопывая Вукадина по щеке.
Вукадин стал мягким, как воск, и показал ей три пальца.
— Давай три билета!— сказал он, вытаскивая свой пухлый кошель, и, как делают наши попы, опустил его под стол и начал в нем копаться.— Почем билет?— спросил он соседей.
— Три динара!— ответил один из них.
— Вот тебе, сестрица, десятка. Не спрашиваю почем, плачу наличными.
Мисс Хелла протянула ему три билета, программу и динар сдачи. Вукадин махнул рукой в знак того, что сдачи не надо, и хлопнул по кошельку.
— Забирай все,— сказал он.
Мисс Хелла поклонилась и направилась к следующему столику.
— Ладная бабенка,— пробасил Вукадин, глядя ей вслед и покручивая ус.— Что скажете? — спросил он соседей.— Бела как снег, кровь с молоком, ни дать ни взять распрекрасная княжна. И сводит, сводит, наверно, с ума белградцев?!
Когда мисс Хелла вышла, Вукадин заглянул в программу и прочел ее от строчки до строчки. Вначале жирным шрифтом сообщалось, что 14 июля «дается представление в пользу любимицы публики, популярной канатоходки и акробатки на трапеции мисс Хеллы Эдельвейс», которая просит широкую публику почтить ее своим присутствием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61