— Спасибо, спасибо,— сказал преподаватель улыбаясь,— посулил, что угостил, вместо этого сделаем лучше так! — и дал ему два гроша.— На вот, купи себе хлеба, а завтра запишешься.
На другой день Вукадин явился в гимназию на приемный экзамен. Сдавал он его вместе с какой-то мелюзгой и выглядел среди них, точно пест среди ложек. Дети экзаменуются, родители, опекуны и домашние учителя при сем присутствуют; преобладают матери, которые пришли смотреть, как их сыночки сдают экзамены. Экзаменационная комиссия вызывает очередного ученика, и сразу можно узнать его мать: глаза ее наполняются слезами, она умильно поглядывает на сына, еще умильнее на комиссию, в чьих руках судьба ее детища. Сидящая рядом тут же спрашивает: не ее ли это сын, та отвечает, что ее, что сынок у нее здоровый, сметливый, только немного шаловлив, на что соседка замечает, ее сынок тоже смышленый и шалопай, но, добавит она, это лучше, чем быть тупицей. Так беседуют они, расхваливая всяк своего и приводя всевозможные интересные подробности из жизни детей, пока один или оба смышленыша не провалятся и им не вернут свидетельства и метрики со стереотипным посулом, что в этом году они провалились по молодости лет и пусть держат экзамен в следующем, и тогда, как более подготовленные, они попадут в первый класс гимназии. Матери громко протестуют и утешают друг друга тем, что, мол, дети провалились только потому, что родители у них бедные, или потому, что растут без отцов, и уходят.
Сдавал экзамен и Вукадин, дело шло через пень-колоду, по кое-как сдал. Спас его устный счет, умением считать Вукадин просто поразил комиссию и привел в восторг преподавателя математики, который взял его сторону, заявив, что молодой человек «просто феномен», и комиссия приняла Вукадина в первый класс гимназии.
Он быстро нашел себе место у одного холостяка, получил от него хоть и поношенную, но чистую и добротную одежду; тотчас искусно вшил в пиджак шесть дукатов и, надев немецкое платье, стал походить на крестьянина из Баната. Высокий рост, небольшие бачки, усики и бородка
производили внушительное впечатление, и редко кто не ошибался в его возрасте. С первых шагов в гимназии это привело к неприятностям; когда он явился на первый урок в свой класс, ученики, как по команде, вскочили со своих парт, а один принялся читать молитву, думая, что это преподаватель, и сели только тогда, когда Вукадин сконфуженно уселся и замер — дылда дылдой — на задней парте. Даже сам преподаватель, войдя в класс и усевшись за стол, даже он сначала слегка поклонился Вукадину, а потом во время переклички, дойдя до Вукадина Вуядиновича, на что тот, вытянувшись во весь рост, горомко откликнулся с задней парты: «Здесь!» — явно смутился.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
В ней описывается, как трудно и упорно, с какими муками и ухищрениями приобретал Вукадин знания в первых четырех классах гимназии; как несправедливо к нему относились господа преподаватели крагуевацкой и белградской гимназий и как трагически кончил Вукадин, иными словами, как он пострадал за правду
И вот наконец после стольких усилий и препон Вукадин приник к источнику знаний, к которому он так стремился, и оказался в гимназии за партой.
С большой охотой и великим терпением взялся Вукадин за дело. И сразу же, к концу четверти, привлек к себе внимание преподавателей хорошими отметками, так же как поначалу высоким ростом. Учился он хорошо, бойко отвечал, восхищал преподавателя сербского языка своим чисто южным наречием, вел себя тихо, ни с кем не водился. Был скромен, не обидит и мухи, ни дать ни взять монастырский послушник в былые времена; при виде преподавателя остановится, чтобы не перейти ему дорогу, левую руку прижмет к животу, правой снимет шапку и поклонится. «Скромен, что красная девица» — говорили многие, пользуясь поговоркой, которая в свое время имела какой-то смысл, а теперь употребляется только к слову. Стяжав такое доверие у господ преподавателей, Вукадин был осыпан многими почестями. Он обычно записывал шалунов и сбежавших с уроков сынков богатых родителей; покупал господам преподавателям вексельную бумагу и учетные листы; приносил с базара рыбу, а с бойни мясо; извещал родителей об успеваемости, вернее о неуспеваемости их детей, о том, как они посещают гимназию, вернее, сбегают с уроков.
Ко всему прочему он служил живым примером трудолюбия и прилежания для всех ленивых и распущенных учеников; преподаватель пропедевтики и классный надзиратель (одновременно он писал рассказы) так был восхищен поведением Вукадина, что даже задумал использовать его в качестве «материала» для небольшого нравоучительного рассказа под заглавием «Бедный Вукадин». Если кто-нибудь из преподавателей укорял богатого сынка, что он плохо учится и пропускает много уроков, то обычно тыкал ему в нос Вукадином. «Негодник,— говорил обычно плохому ученику тот или иной преподаватель,— из тебя никогда ничего не получится! Голубчик ты мой! У тебя богатый умный отец, человек с положением, он заботится, чтобы у тебя все было, чтобы тебе не приходилось думать ни о квартире, ни об отоплении и освещении, ни об еде и одежде — вот ты ходишь в красивой матроске — и все-таки не учишься!! Ну, что это такое! Одни единицы и двойки! А посмотри на Вукадина! (В этих случаях Вукадин обычно смущенно вставал.) Кто о нем заботится?! У него нет ни отца, ни матери, а как учится! Он сын крестьянина, как и бессмертный Вук — отец и реформатор нашей новой литературы».
Подобные наставления, укоры и похвалы можно было слышать весьма часто до самого конца мая. Затем учеников распускали на экзамены и вплоть до петрова дня они готовились, а родители их всячески охотились за преподавателями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61