— Да что там,— промолвила Христина,— почтенный человек всегда свое счастье найдет. Молодость, как говорится, мимолетна!
Снова наступила пауза.
Настас и Вукадин пускали клубы дыма, Икица разглядывал альбом, а тетка Христина покашливала.
— Ну-с...— начала Христина,— а вы нас и не спрашиваете, зачем мы пожаловали?!
— Хе,— Румена улыбнулась,— вы уж сами скажите, уж наверно, не с плохим, а с хорошим.
В это время вошла Даринка и стала обносить гостей вареньем. Разговор прервался.
— Дара, дочка, ступай свари-ка нам кофе, только сама свари.
Когда Дару услали, разговор возобновился.
— Так вот... мой жилец, господин Вукадин, хочет, верней, страстно желает породниться с вами... так сказать, понравиться Даре и, разумеется, стать в полном смысле семейным человеком.
— Само собой,— подхватил Икица,— понятное дело.
— Совершенно понятное,— поддержал его господин Настас.
— Что ж, слово жениха вы слышали, а сейчас, ежели вы или ваша Даринка не против и ежели, скажем, вы не видите в парне какого недостатка или изъяна, значит, мы пришли недаром.
— Храни бог, храни бог! — воскликнули Румена и Настас.
— Я, как говорится,— начал Вукадин,— не мальчишка какой-нибудь, чтобы тыкаться куда попало. Я все
хорошо обдумал и решил: хочу иметь семейный дом и друзей, а этот ваш дом, господин Настас, так сказать, единственный в городе...
— Спасибо, спасибо,— поблагодарил Настас,— мы тоже слышали о вас только хорошее.
— Только хорошее,— подтвердила Румена.
— Верно, говорю не потому, что он мой жилец,— вмешалась Христина,— но могу вас уверить, что вы не раскаетесь, если меня послушаете. Я знаю девушку, знаю молодого человека, раскинула я малость умом и сказала себе: «Боже, вот где судьба! Поистине бог создал их друг для друга. Если малость и пришлось подождать, то все же в конце концов обрели. Однако мы все разговариваем, а девушку и не спрашиваем: согласна ли она?
— Как умная и послушная дочь, она не воспротивится воле старших,— заметил Настас.
— Сейчас позовем ее! — сказала Румена.
— Погоди-ка маленько, надо еще кое о чем потолковать,— промолвил Настас, поднимаясь и отзывая в сторону Вукадина.
Покуда Дара угощала гостей кофе, они беседовали, и по всему было видно, что вопрос о приданом разрешился благоприятно. «Ну, ладно,— слышался голос Вукадина,— я просто не хочу, чтобы мы нуждались, все это ради нее, я ведь не торгаш какой, которому нужны деньги!» Поговорили еще немного. Затем все услышали, как Настас сказал: «А указ у меня все равно что в кармане. Можешь не беспокоиться!» — и оба, довольные, вернулись на свои места.
— Итак, Дара, мое доброе дитятко, послушай, что я тебе скажу,— начал Настас.— Вот пришлась ты по душе господину Вукадину, и теперь он хочет услышать твой ответ. Мы свое согласие дали, а сейчас... решай ты.
— Говори, милая,— подбадривали ее тетка Христина и Румена.— Говори!
— Как вы прикажете, так я и сделаю!
— Ну вот и все,— промолвил Настас.
— Господин Настас, не в обиду будь сказано, но, ей-богу, никогда еще вы не поступали так умно, как сейчас,— воскликнула Христина.
После этого завязался оживленный разговор о всякой всячине, а главным образом о старых временах.
И каждый по порядку рассказывал историю своей свадьбы, как познакомился, влюбился, сватался и как после больших или малых помех со стороны родителей наконец игралась свадьба. Каждый заканчивал свою речь словами, что все это было совсем иначе, чем теперь, но в конце концов, как говорит господин Ика, это дело понятное; а о том, что у Дары и Вукадина нашлось для беседы немало приятных тем, и говорить не приходится. Дара не заметила даже, что в комнате стало темно, пока мать не напомнила о ее обязанностях. Дара вскочила и вскоре внесла лампу, пожелав всем доброго вечера.
— Так,— сказал Настас,— чтобы видеть, кто мы такие.
— Свои люди,— промолвила тетка Христина.
— Не пора ли? — предложил Икица.
Гости поднялись, хозяйка пригласила их отужинать, но печь дымила по-прежнему, и Настас позвал всех к себе, где все уже было заранее приготовлено. За ужином завели оживленную и серьезную беседу. Утвердили сватов, шафером — Икицу, кумом — помощника уездного начальника, а старшим сватом — господина Проку, пенсионера, и тот и другой были люди с положением, и могли влиять даже на государственные дела. Беседа затянулась до ночи. Вукадин признался Даре, что много раз читал ее письмо, знает его даже наизусть и удивлялся ее способностям так прекрасно писать жалостливые письма; Дара, в свою очередь, отдала должное его письму. Их приятный разговор прервала тетка Христина, заявив, что пора идти, так как завтра, в надежде, что мороз продержится еще несколько дней, она хочет начать стирку: «Уж очень хорошо в такую погоду белье сохнет». И, несмотря на уговоры хозяина, гости поднялись и ушли. У ворот они простились, а жених с невестой даже украдкой поцеловались, никем не замеченные. (Впрочем, это не ускользнуло от Икицы, и он довольно потер руки.) Разошлись, пожелав друг другу спокойной ночи и приятных сновидений.
Но о сне, по крайней мере для Вукадина, не могло быть и речи. В голове все бурлило, как в улье перед роением. Роились мысли, одна за другой вставали картины, все краше, все заманчивей.
Вукадин лежал и размышлял.
Воображение рисовало картины его будущей брачной жизни. Вукадин женат. У него дети. Чин он получил, а в награду за долгое терпение через шесть месяцев и другой, а еще спустя несколько месяцев — третий, чтобы сравняться с коллегами, которые ждали меньше, а преуспели больше. К нему на славу уже приходят первые торговцы и крупные чиновники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61