А газда Сотир благодарит и при первом удобном случае реванширует.
— Вот, господин Вукадин, извольте-ка огузок: тонкая штука, настоящий деликатес! — скажет газда Сотир и положит Вукадину на тарелку.
Когда принесут вино (то, которое цедит и пьет сам газда), Сотир наливает Вукадину, а Вукадин Сотиру.
Кое-когда, оторвавшись от дел, подсаживалась к ним и хозяйка, госпожа Цана. Она обычно (и не без умысла) постоит у плиты и раскрасневшаяся придет и сядет рядом с супругом (где, собственно, и место всякой полно-
1 Официант (нем.).
правной порядочной хозяйки), и давай потчевать супруга и гостя.
— Господин Вукадин, пожалуйста, кусочек кугло-фа!1— предлагала трактирщица.— Сама пекла!
— Нет, спасибо, хозяйка. Клянусь богом, я сыт по горло... не в силах и крошки съесть.
— Ахти, неужто арбуз мне подносите?! Я же знаю, вы любите куглоф!
— Что верно, то верно, клянусь богом! Немало мне в детстве досталось, покуда мать не приучила к куглофу. Но из любви к тебе, хозяюшка, съем его, как мужик мыло,— лезет не лезет, раз заплатил, есть надо!
— Ну, что на это скажешь! Если бы пекла барышня гм... гм... уверена, не заставили бы себя так упрашивать.
— Что правда, то правда, клянусь богом, хозяюшка, верно говоришь! — восклицает Вукадин, и лицо его светлеет.— Рубанул бы дочиста, как валах питу. Один бы противень остался.
— Так в чем же дело, а? — спрашивает трактирщица.— Мы каждый день бог знает с каких пор об этом слышим... Но сладится ли у вас наконец что? Я давно уж собираюсь малость поплясать?
— Да вот... моя хозяйка Христина, хоть тресни, твердит: «Выйду ли я замуж, не знаю, но ты, господин Вукадин, женишься, говорит, непременно».
— За чем же остановка?.. Или, может, не родилась еще та счастливица?
— Эх, хозяюшка, не простая это штука! Недаром говорится: женитьба что лотерея. Все равно, дескать, что тащишь из мешка, полного змей, среди которых всего один угорь! И вот смотри угадай, ухвати того угря... Трудная штука, хозяюшка, вот и побаиваешься.
— Ахти, господин Вукадин, как это вы говорите! Кого же мой Сотир из мешка вытащил?! Неужто змею, горе мне?!
— Конечно, угря, хозяюшка,— успокаивает ее Вукадин.
— Хе-хе,— смеется Сотир,— маленечко и змея, правда водяная, и ужалит, так не опасно.
— Мало того, хозяюшка, пусть мне даже повезет, и я вытащу угря, так опять беда: я бедняк, она голь
1 Род пирога (искаженное нем,).
перекатная — значит, из одного нищего сделаем по меньшей мере двух!
— Да знаю я, господин Вукадин,— замечает трактирщица,— но дело-то осложняется, о девушке начинают судачить.
— Что верно, то верно, второй год уже пошел. В город, когда хочешь, а из города, когда пустят, говорит старая пословица; но не легко лезть в трепаную книгу должников.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,
в которой рассказано, чем в конце концов завершилась борьба между разумом и сердцем Вукадина, как прошли просины, обручение и свадьба, и притом все это до указа, и как, наконец, Вукадин, «посеяв ветер, пожал бурю»
И подобно тому как размышлял Вукадин, так же точно размышляли и в Дарином доме. Дара рано лишилась отца и осталась на попечении матери, помогал Румене и брат, которого мы уже представили читателям раньше, пенсионер Настас, тот самый, что по целым дням сидел в кофейне, ничего не заказывая, читал вслух газеты, рассказывал всем известные анекдоты о Мехтер-баше, ругал кофе, который подавали в кофейне, давал кельнерам советы и, наконец, сворачивал бумажные трубочки и чистил ими свой огромный янтарный мундштук. Дара причиняла немало беспокойства всему семейству — уж слишком затянулось ее девичество. С каждым годом дядя и мать тревожились все сильнее. Только и отдыхали душой во время постов, когда не было свадеб, напоминавших им о Даре. И с каждым годом становились в своих требованиях к Дариной партии уступчивей.
— Я всегда говорил,— твердил то и дело Настас сестре,— что девушка престранное и забавное создание. Я так считаю: одно дело девица, а иное дело, скажем к примеру, янтарный или пенковый мундштук. Но кому толковать! Пенковый мундштук, чем больше из него куришь и чем он старше, тем лучше и, как говорится, драгоценнее; а девушка, чем старше — тем хуже и цена ей меньше! Но кому говорить?! Слушай, Румена, отдай дочку, покуда на нее спрос (а это долго не продержится)! «Как можно! Мелкий чиновник... мелочной торговец, зеленщик»,— уверяла ты. Однако так или иначе, голубушка, избавь дом от хлопот; ежели уж нашелся такой болван, отдай ему немедля, и пусть себе морочит с ней голову! Это ничего, что мелкий служащий или торговец, не на веки же вечные. Одни уходят на пенсию, другие — идут в гору, одни разоряются, другие богатеют. Помню я времена, когда все наши теперешние первые торговцы таскали на собственном горбу товар с главного рынка, из больших магазинов, а сейчас торгуют с Будапештом, с Веной и им привозят по пятнадцать ломовых подвод с товаром из Белграда! А скольких нынешних толстых начальников и министров я помню, когда они были еще тонки, как ореховый чубук, обедать — пообедает, а вместо ужина отправляется на прогулку, и вот помаленьку стали большими и известными людьми! Но тогда ты и слышать ни о ком из них не хотела! «Не отдам,— кобенилась ты,— меньше, чем за майора! Молода, может еще немного в невестах посидеть. Ежели я молодой замуж вышла,— говорила ты,— и в девушках не нагулялась, пусть она повеселится и за себя, и за меня, и за свою покойную бабушку!» Вот и получай!
— Ну, и этому, слава богу, приходит конец! Сватают ее.
— Сватает ее Вукадин! Практикант! Нечего сказать! Прекрасная партия! Это мы и десять лет назад могли иметь. Как в стихах говорится:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61