Я остаюсь при том, о чем я сообщил Вашему дяде г. Настасу, и как он Вам скажет, так оно и есть, ибо это сущая правда.
А теперь будьте здоровы и думайте обо мне, как и я о Вас непрестанно думаю.
Твой Вукадин Крклич, королевский и Дарин практикант
13 декабря 188* В Т.
Спустя несколько дней острый глаз соседки тетки Полки заметил в доме тетки Христины лихорадочные приготовления. Наряжалась тетка Христина, наряжался и Вукадин. Тетка Христина вынесла из Вукадиновой комнаты свои праздничные наряды и одевалась в своей комнате, а Вукадин в своей. Тетка Христина надела синее шелковое платье, либаде и феску; Вукадин — черный сюртук, черные брюки, бархатный жилет, желтый шелковый галстук, поверх сюртука пустил шелковое зимнее кашне, а поперек живота длинную золотую цепь покойного Йолы, супруга тетки Христины, в руке он сжимал трость, опять же покойного Трифуна — кондитера, супруга покойной белградской благодетельницы Вукадина, трость, привезенная им из Белграда, приятное воспоминание о годах учения.
— Идем? — спросила хозяйка, натягивая на ходу ссохшиеся старые перчатки.— Ну и расфуфырилась же я!
— А я! Точно липа весной! — воскликнул Вукадин.—
Ты, хозяйка, клянусь богом, и сейчас заткнешь за пояс всех нынешних девчонок.
— Хе-е-е! Раньше бы на меня поглядел, когда покойный муж меня холил... а теперь... все в прошлом. Пойдем, что ли?
— Двинулись с богом.
И в первое воскресенье после 13-го декабря, после обеда, тетка Христина, Икица и Вукадин направились торжественно и с достоинством по оживленным улицам, прямиком к дому; где жила Дара. Вукадин поглаживал усы, тихонько покашливая при этом, и облизывал кончиком языка непрестанно пересыхавшие губы.
Когда поравнялись с домом, вперед прошла тетка Христина, за ней мужчины. Дара, увидав их, выбежала первая, поцеловала руку Христине и сердечно поздоровалась с Икицей и Вукадином.
— Не ждали гостей? — спросила Христина, минуя чисто подметенный двор.
— Ей-богу, чуточку попозже уже не застали бы нас дома... Как раз собрались уходить! — соврала Румена. Столько лет ждала, уж как-нибудь подождала бы и сегодня часок-другой.
— А мы малость хотели повременить, да господин Вукадин пристал: «Пойдем да пойдем»,— я ему: «Неудобно, дескать, господин Вукадин, они еще обедают».
— А если бы и обедали, так что? Ведь не чужие, как говорится, свои.
— Вот и мы этому бог знает как рады,— подхватила тетка Христина,— из-за этого самого мы, так сказать, и явились.
— Милости просим, милости просим! Не туда! Сюда, пожалуйста, в гостиную! — пригласила Румена.— Ну-ка, Дара, поживее подкинь дров в печку.
Гости вошли в хорошо обставленную гостиную, а во всем доме тем временем поднялась беготня и суматоха. Тотчас послали слоняющегося без дела соседского мальчишку к господину Настасу, велев сказать ему лишь: «Пришли!» — и ничего больше.
— Прошу садиться! — пригласила хозяйка. Гости уселись.
— Холодно! — завела разговор Румена.
— Что делать, такая уж пора.
— И день до чего короток стал,— продолжала Румена.
— Совершенно верно, не успеешь вымыть после обеда посуду, уже вечер, садись ужинать.
— Зато ночи длинные,— вставил Вукадин, скручивая цигарку.
— Да, это неплохо,— подхватил Икица,— если ночь длинная, значит, на многое времени хватит, скажем, почитать что-либо...
— Извините, одну минуту! — перебила, подходя к нему, Дара.— Я и забыла,— она попросила Икицу встать и сняла чехол со стула.— Пожалуйста.
— Все, что я читаю,— пробубнил Вукадин,— читаю зимой, и все, что узнаю, тоже зимой...
— Господин Вукадин,— прервала его Дара,— будьте так добры, не ждали мы гостей и видите...— Попросив встать и его, она сняла чехол и затем проделала то же самое со стулом тетки Христины.
— Очень красивая у вас мебель,— похвалила Христина, рассматривая освобожденные от чехлов стулья и диван цвета бордо.
— И все это Дарино,— заметила Румена,— купил ей Настас. А вот и он!
Господин Настас поздоровался со всеми и уселся рядом с женой.
Наступила небольшая пауза. Настас поглаживал усы, вздрагивал от холода и жаловался на стужу, остальные застыли на стульях с серьезным и холодным видом под стать гостиной.
— Как у вас нагреваются комнаты? — спросила, поеживаясь, госпожа Христина.
— Да... убей их бог! Никак! Должно быть потому, что редко топим,— сказала Румена, озабоченно посматривая на печку.
— И дымит, кажется? — спросила Христина.
— Как коптильня!
Завели речь о том, как живется на свете женатому и холостому. Перечислили добрые стороны семейной жизни и худые холостяцкой. Тетка Христина долго распространялась о том, как хорошо женатому: встанет он поутру, а белье уже приготовлено, если же, не дай бог, разболеется, есть кому ухаживать.
— Истинная правда,— вмешался Настас,— и я постоянно твержу моей: если уж болеть, лучше болеть мне, потому что, когда болен муж, жена убирает, готовит, и все в порядке, а если хоть на один день заболеет жена, в доме сразу же начинается кавардак; а насчет смерти, так лучше
530
первой умирать жене; ибо, когда умирает муж, тотчас же являются судебные исполнители и все опечатывают для описи наследства, когда же умирает жена, остается в живых хозяин, и все в порядке.
— Э, видали вы его,— крикнула жена Настаса.— Вовсе это не так.
Опять заговорили, как худо быть неженатому. Настас привел пример, как однажды умер холостяк, и соседи только на другой день вечером обнаружили его труп; тетка Христина заметила, что это еще ничего, и рассказала более страшный случай, как одного нашли только спустя неделю, а другого и вовсе не нашли.
— А сколько холостяков плакалось,— сказал Настас,— что не женились в свое время, а сейчас и рады бы, да никто за них не идет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61