– Вам не кажется, что вы занимаетесь слишком многими вещами? – спросил молодой человек, видевший пару фильмов с Ричардом Гиром и теперь изо всех сил старавшийся походить на своего кумира.– Вы имеете в виду продукцию, на которой стоит моя марка?– Пожалуй, да.Санджи немного помолчал, зажег сигарету.– Хороший вопрос, – произнес он. – Общество ценит профессионалов. Тот, кто занимается всем подряд, настораживает. Он неудобен, им трудно манипулировать. Он может придумать коллекцию, создать город, включив его в систему. Он может уподобиться Творцу, в меру своих человеческих возможностей.Ответ удался, и Санджи остался собой доволен.– А когда вы обнаружили свои склонности? – настаивала блондинка, не желавшая отвязаться от модельера.– В тот день, когда женщина попыталась меня грубо соблазнить, – ответил он, словно открывая ей великую тайну.– И такая мелочь повлияла на вас? – спросила, улыбнувшись, блондинка.Улыбка ее вовсе не украсила.– Вы считаете это мелочью? – произнес Санджорджо. – Знаете, она очень походила на вас…Галеаццо и Лилиан страшно перепугались, опасаясь последствий подобной реплики.– А когда вы были маленьким, вы предпочитали играть с девочками или с мальчиками? – спросил журналист, видимо изучивший тесты в «умных» журналах.– Играл я с девочками, – не задумываясь ответил Сильвано, – а распутничал с мальчиками. Я прославился своим умением вырезать платьица для кукол из тетрадных листов и старых газет. Я их сшивал красной ниточкой и украшал бантиками.– Похоже, платьица определили вашу судьбу, – заметила хорошенькая брюнетка.– Пожалуй, да, – согласился Санджи.– Эксперты утверждают, что ваши последние коллекции не столь блестящи, – вмешалась блондинка, готовая ринуться в атаку.– Когдя я делал первые шаги в мире моды, эксперты даже не хотели замечать, что Санджорджо существует. Однако вот он я, стою перед вами.Блондинка наседала:– Дик Бредли, ваш знаменитый калифорнийский коллега, утверждает, что значительная часть клиенток, одевавшаяся у Санджи, теперь перешла к нему.– Меня всегда поддерживала уверенность в том, что ни в Штатах, ни в других странах коллег у Санджи нет. Но, конечно, я не могу помешать появлению неумелых подражателей.Публика восхищенно зааплодировала. Потом, как в черно-белом кино, толпа вдруг оживилась и задвигалась. Вышколенные официанты разливали шампанское и ликеры, а Санджи, завершив пресс-конференцию, переходил от одной компании к другой, пожимая руки и расточая улыбки. В последний раз он появился на фоне оборудования для салона ультрасовременного воздушного лайнера. Сильвано Санджорджо ошеломил американскую публику и вошел в легенду.
Санджи без сил рухнул на диван. Он был измучен, но вполне доволен собою. Он находил себя неподражаемым. Может, в деле и удастся кому-нибудь превзойти его, но в лицедействе – никому. Театр был у него в крови: не стань он модельером, с успехом выступал бы на сцене. Он бросил вызов своим конкурентам, потчуя публику из севрского фарфора вульгарной похлебкой, чего, собственно, все и жаждали.– Этот парень многого добьется, если его прежде кто-нибудь с отчаяния не убьет, – говаривал отец Сильвано. – Он умеет терпеть, добиваясь желаемого. Он хочет, чтобы его заметили. И ради этого готов на любые жертвы.Потом старик Санджорджо, единственный человек, пытавшийся понять сына, пристрастился к бутылке, что и погубило его. Он умер в канаве, напившись вдрызг, холодной зимней ночью. Перед смертью он обратился с длинной речью к луне и исполнил старинную песенку «Далеко, далеко за морем, прекрасные розы цветут…». Он был не так уж стар, старик Санджорджо, и умер, жалея, что не успел сделать сына удачливым торговцем кроликами и деревенским донжуаном, который мог бы достойно продолжить традиции отца, не раз доводившего до слез мать.– Ну, как прошло? – спросил Сильвано у Галеаццо Сортени.Тот ни на минуту не оставлял его, как секундант боксера после решающего поединка.– Ты вошел в историю, – ответил Галеаццо, зажигая сигарету.– В хорошем или в плохом смысле? – встревожился Сильвано.– Любая реклама хороша, – успокоил его друг. – Завтра о тебе заговорят. А нам это нужно, поверь мне, – заключил Галеаццо, выпуская облачко ароматного дыма.Санджи заложил руки за голову и с облегчением вздохнул.– Гнусная была драка, – заметил он.– Но ты ее провел мастерски, – улыбнулся Сортени, наливая виски.Сильвано с удовольствием отпил из большого стакана и продолжил, взяв сигарету:– Журналисты копаются в чужой душе с экзальтацией фетишистов, которые ищут в корзине с грязным бельем то, что их больше всего возбуждает.Галеаццо зажег другу сигарету и постарался сменить тему. Он боялся, что после такого нервного напряжения Сильвано начнет слишком жалеть себя.– Давай выпьем и забудем, – предложил Сортени.– Мне надо быть поосторожней.– Что случилось?– Еще одна болезнь: атрофический гастрит. – Ничто человеческое не чуждо нам, – пошутил Галеаццо.Вдруг Сильвано, поддавшись приступу ярости, швырнул стакан на пол, разбив вдребезги.– Идиоты, – воскликнул он, имея в виду журналистов, но перед глазами у него стояло невыразительное лицо блондинки. – Они тебя препарируют, как лабораторную крысу. Вкуса у них столько же, сколько у ротного старшины. Казарменное хамство и наглость. Налепят на тебя клеймо, и все!Чувствовалось, что он очень устал.Санджи подошел к окну и увидел Рауля. Юноша, необыкновенно элегантный в костюме для тенниса, направлялся на корт. Ему навстречу шли две девушки; пройдя мимо, они невольно оглянулись. Мальчик выглядел совершенно неотразимым.– Он даже на твою пресс-конференцию не соизволил прийти, – заметил Галеаццо, возившийся около бара со стаканами, бутылками и льдом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126