Они были больше и нежней, чем у Мелани Монро, ее матери-американки, выразительней, чем у отца, Альберто Летициа.– Здравствуй, чудо мое! – улыбнулся Риккардо. – Говорят, с тобой все в порядке…– Я чувствую себя полной развалиной, – чуть слышно произнесла Глория, не сводя с него печальных глаз.– Тебе повезло, считай, падая, приземлилась на обе ноги.– Это не моя заслуга, просто ничего у меня не получается, – вздохнула она.– Ну что ты… – прошептал он, стараясь казаться спокойным.Но какой-то комок подступил к горлу, и неодолимое желание разрыдаться охватило Риккардо. Довольно странное чувство для человека, легко справлявшегося с житейскими невзгодами.– Ты откуда? – спросила она.– Из Сент-Морица.Риккардо совершил перелет сквозь снежную бурю и десять раз рисковал жизнью.– Собачья погода, командир! – попыталась пошутить Глория.– Тебе нельзя утомляться, – заботливо напомнил Риккардо.– Да я тут целый день отдыхаю…Риккардо захотелось обнять и поцеловать ее, как целовал он когда-то маленькую девочку.– Рад, что тебе лучше.– Не надо об этом, – попросила его Глория.Риккардо не выдержал и спросил прямо:– Зачем? Зачем ты так поступила?Он спросил, но тут же понял: не стоило задавать Глории вопросы.– И ты еще спрашиваешь? – вскрикнула Глория, а потом отвернулась к стене.На левом виске у Риккардо забилась жилка – только так и проявилось охватившее его напряжение. Оба молчали, а он вспомнил их первую встречу в сосновой рощице на вилле Летициа в Форте-деи-Марми. Роза в тот день устроила праздник, собрала друзей и родных. Молодежь танцевала под оркестр, игравший первые песни «Битлз» и модный в те годы танец твист. Безупречные, как гардемарины, официанты обслуживали важных гостей: известных политиков, финансистов, высокопоставленных военных, чиновников и предпринимателей.Риккардо только что получил диплом инженера-авиастроителя в одном из самых престижных университетов мира, в Бостоне. Он явился в Форте-деи-Марми морем, с Лазурного берега, где усиленно ухаживал за кинозвездой-француженкой. Их «нежная дружба» закончилась после одной сумасшедшей ночи, когда подгулявшая молодежь передралась и разнесла в щепки увеселительное заведение в Кап-Ферра. Риккардо уже несколько лет не показывался дома. Братьям он изредка звонил, а с матерью виделся пару раз. Он предпочитал университет и своих приятелей жизни в семье, где всем заправляли братья гораздо старше его. Мать смотрела снисходительно на его многочисленные романы и не представляла, что младший сын – человек способный и образованный. В семье Риккардо считали плейбоем, законодателем вкусов в мире золотой молодежи.В день, когда Риккардо впервые увидел Глорию, ей было шесть лет. Глория росла девочкой гордой, с чувством собственного достоинства. В тот вечер она упала на дорожке и ободрала коленку, но старалась не плакать. Глория сидела у фонтана и терла ногу белой шелковой лентой, которой завязывала волосы. Сюда почти не долетал шум праздника, и худенькая фигурка в пышном платьице из белой тафты показалась Риккардо очень одинокой.Риккардо оказался в парке, сбежав от двух назойливых девиц, делавших все, чтобы он их заметил.– Больно? – спросил он, наклонившись к девчушке.Глория взглянула на незнакомца огромными светло-карими глазами, наполненными слезами.– Еще бы не больно! – спокойно ответила она, промокая рану шелковой ленточкой.– Неужели ты плакала? – с улыбкой спросил Риккардо.– И вовсе я не плакала, синьор, – возразила малышка.Риккардо глубоко тронули ее глаза, похожие на глаза вспугнутой лани, и нежное личико с высокими скулами. Ему показалось, что девочке, несмотря на гордость и характер, очень нужны любовь и защита.– Ну и ничего в этом странного, – утешил Глорию Риккардо.– В чем ничего странного? – удивленно спросила она, забыв о своем горе.– Да в том, что человек плачет, когда ему больно.– Правда? – попыталась улыбнуться Глория.– Честное слово! – торжественно заявил Риккардо и в шутку приложил руку к сердцу.– Если бы я это раньше знала, я бы поплакала, – вздохнула девочка.– Давай помогу, – предложил Риккардо.Он вытащил из кармана батистовый платок и аккуратно промокнул кровоточащую ссадину. Глория зажмурилась и прикусила губу, чтобы не расплакаться. Ссадина прямо горела, но Риккардо осторожно прикладывал к ранке платок, и постепенно Глории стало легче.– Уже лучше, – прошептала девочка.– Ну вот и все! – заключил Риккардо. – А теперь давай познакомимся.Малышка встала и вежливо наклонила голову:– Меня зовут Глория, Глория Летициа.– А я Риккардо, Риккардо Летициа. Похоже, мы с тобой родственники.– Ой! Дядюшка-бродяга! – вырвалось у Глории.Риккардо расхохотался. Зная, как невысоко ставили его родные, он ждал какого-нибудь прозвища похуже.– Значит, вот как меня называют? – спросил он.– Иногда… – пролепетала Глория, с удивлением глядя на теплую, дружелюбную улыбку дяди.– Ты – самое симпатичное создание из всей компании Летициа.Он вспомнил, что видел девочку пару раз, когда она была еще в коляске, но забыл, чья это дочь, то ли Джулио, то ли Альберто.– Ты тоже симпатичный, – признала малышка, впервые назвав его на «ты».Легкий бриз с побережья доносил морские запахи, тихо бились струи фонтана.– Бродяга… – задумчиво повторил Риккардо.Единственное его достижение к двадцати четырем годам – престижный диплом инженера, официальное признание способностей Риккардо Летициа. Но, похоже, семья не особенно гордится его успехами, предпочитает держать младшего на расстоянии. Он для всех только «бродяга».А теперь, вернувшись в отчий дом, Риккардо встретил в больших глазах малышки интерес и изумление, почувствовал, что кому-то нужен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126