старая львица обыграла его. Вложения в строительство были лишь прикрытием для дураков, на самом деле Розе требовался капитал, чтобы поправить дела на заводах в Руасси, которые могли бы составить конкуренцию корпорации «Роза Летициа и сыновья». В восемьдесят три года Роза сумела блестяще разыграть многовариантную комбинацию и победила, отобрав у сына жизненно важные заказы.– Ну, Роза Летициа, теперь мы с тобой сразимся, – произнес Риккардо. – Последнее слово еще не сказано.Пес с важным видом дослушал монолог хозяина.Риккардо снял телефонную трубку и набрал номер. На том конце провода ответил сонный голос.– Это Риккардо Летициа.– Здравствуйте. Это я, Майер.– Я вас узнал. Именно вы мне и нужны.– Я в вашем распоряжении, инженер.– Пусть моя мать вернет предоставленные ей средства.– Когда?– Немедленно.– Но, боюсь, она не в состоянии сделать это.– Я тоже так думаю.– И что же?– Делайте, как я сказал. Всего хорошего.Риккардо повесил трубку. Теперь объединение «Заводы Руасси», чтобы избежать банкротства, должно отказаться от иранских заказов и дать возможность корпорации Риккардо возобновить прерванные связи.Риккардо отправился в ванную, за ним с протестующим повизгиванием поплелся Тио Пепе.– Хочешь выйти? – догадался хозяин.Пес обрадованно завилял хвостом, почувствовав по голосу хозяина, что предстоит долгожданная утренняя прогулка. Риккардо распахнул дверь кабинета, и Тио Пепе, яростно работая короткими сильными лапами, понесся по коридору. Уши его почти касались пола. Риккардо не беспокоился: кто-нибудь из охранников выгуляет собаку.Он разделся, зашел в стеклянную душевую кабинку и включил очень горячую воду. Он победил, но победа его совершенно не взволновала, и, осознав это, Риккардо погрустнел. От горячего душа проходила усталость, но равнодушие, словно прилипнув к телу, проникало все глубже и глубже в сердце. Ему стало очень одиноко. Теперь в его жизни было кое-что поважней, чем жажда работы. Им завладела любовь к Глории. Он всегда отвергал влюбленность, считая это выдумкой писателей и поэтов, но теперь он потерял голову из-за перепуганной девчонки с нежными восточными глазами. И что на него нашло прошлой ночью в кабинете Розы?Риккардо прикрыл глаза, и по телу его пробежала дрожь. Ему припомнились губы Глории, и он включил ледяную воду, чтобы остыть. Спасительный душ в момент избавил его от колдовского наваждения. Он выскользнул из-под душа, завернулся в толстый махровый халат и встал перед зеркалом. Все необходимое для бритья он нашел на полочке у голубой раковины. Вглядевшись, Риккардо заметил на висках седые волосы. Он давно уже отказался от своих прежних замашек плейбоя, а вот теперь, после сорока, вдруг поймал себя на том, что устраивает перед зеркалом какую-то пародию на Нарцисса. Это недостойно сорокалетнего мужчины, который к тому же весьма неплохо сохранился.– Наступил возраст мудрости, – усмехнулся Риккардо. – Страсти бывают или юношескими, или старческими, решай, старина, куда отнести твое увлечение…Глория, она превратилась для него в сладкую муку, он ощущал ее всей кожей, всей душой. Образ ее преследовал Риккардо повсюду. Реальность и мечты смешались, и он вдруг увидел Глорию в зеркале – в воздушном бальном платье. Это был ее первый бал. Риккардо вел в вальсе, и она послушно и легко следовала за ним, подчиняясь волшебному ритму «Дунайских волн». Страстное музыкальное крещендо захватило Риккардо, заставив его позабыть о светской церемонии бала, что недавно вновь вошла в моду.Глории тогда было восемнадцать лет, Риккардо – тридцать шесть. За ним тянулся целый шлейф галантных приключений и профессиональных успехов.– Ты счастлив? – спросила Глория.– Конечно, – улыбнулся Риккардо. – У меня на это есть все основания.– Конечно, ты – великолепный кавалер, – произнесла она с наивным кокетством.– Льстите, льстите, что-нибудь да останется, – иронически заметил он.– А я серьезно говорю, – обиделась Глория.– Да вокруг тебя – сотни прекрасных юношей, готовых, только дай знак, пасть перед тобой на колени. Признаюсь, если бы не ты, ни за что бы не согласился открывать бал. Я этого терпеть не могу…– Тебе неприятно танцевать? – встревожилась девушка.– Нет, просто я чувствую себя как бутылка шампанского, которую разбивают о корму в момент спуска корабля на воду.– А я – этот самый корабль? – с притворным негодованием спросила Глория.– Нет, ты – белый парус, ласкаемый ветром, – сказал Риккардо. – Корабль – это общество, что собралось здесь, чтобы отметить твой дебют. Церемония спуска на воду завершается, и старый дядюшка снова вернется в тень.Риккардо в шутку заговорил жеманным языком дамских романов.– Учти, старый дядюшка гораздо привлекательней всех молодых людей, которых я знаю, – с обожанием глядя на него, произнесла девушка.Риккардо вдруг захотелось расцеловать нежные ямочки на щеках племянницы.– Неужели я привлекательней, чем твой парень? – спросил он, особо подчеркнув слово «твой».– А у меня нет парня, мне и в голову не приходило его завести.Отзвучали последние аккорды штраусовского вальса, и Глория одарила своего кавалера ослепительной улыбкой.– Я прямо съесть тебя готов, так ты очаровательна, – пошутил Риккардо, направляясь с Глорией к выходу.– Достаточно было бы просто поцеловать, – с наивной дерзостью ответила она.– На глазах у всех?– А почему бы и нет?Ее логика обезоруживала; действительно, почему бы и нет? Разве отцы и дети не целовали друг друга совершенно равнодушно? Но для Риккардо с Глорией все было иначе. Напрасно он твердил себе, что страсть всегда права, потому что не боится кары, что чувство не может быть аморальным, ибо в нем самом таится возмездие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126