У отца были руки настоящего крестьянина – привычные к полю, к пашне, к плодам, что дарила земля. Руки, умевшие молотить и веять, чистить скребницей коней и доить коров, полоть и мотыжить, работать в кузнице. Владели эти руки и хлыстом…Вспомнив об этом, девочка с тревогой взглянула на старшего брата. Она сразу полюбила этого по-господски одетого человека, но в душе Роза чувствовала: Анджело относится к опасному разряду бунтарей.Близнецы понимали друг друга мгновенно; в любой ситуации им достаточно было обменяться взглядом – и каждый схватывал чувства другого. Они переглянулись и в ту же секунду одарили полным доверием доселе неизвестного им брата.Анджело тем временем развернул перевязанный синей ленточкой сверток и вынул что-то голубое, воздушное, усыпанное желтыми звездами цвета пшеничного поля.– Кашемировая шаль, – сказал Анджело. – Для вас, мама.Алина так растерялась, что ничего не могла выговорить. Она с восторгом посмотрела на чудесный подарок, осторожно взяла шаль и изящным жестом накинула ее на плечи, прикрыв коленкоровое платье.– Красота-то какая! – покраснев, произнесла женщина.– Вы прямо как синьора из Брайтона, – сделал Алине комплимент сын.Мать, не поняв похвалы, нахмурилась.– Что еще за Брайтон? – спросила она.– Город, где я живу, – спокойно объяснил Анджело. – Это в Англии, у моря. Летними вечерами, когда становится прохладней, элегантные дамы набрасывают на плечи шали вроде этой и выходят на набережную прогуляться.Роза представила себе элегантных дам, которых никогда не видела, набережную и море, о котором понятия не имела. А Алина смущенно улыбалась: ей очень польстило сравнение сына.Впрочем, мать тоже никогда не видела моря, но шаль сразу стала для нее драгоценной реликвией. Она набрасывала подарок на плечи, запершись в одиночестве в спальне, и воображала себя элегантной дамой из далекого города Брайтона.А Анджело обратился к Ивецио:– Мама мне писала, ты хорошо рисуешь…Мальчик почувствовал, что за замечанием брата последует что-то важное.– Да я так… когда делать нечего, – прошептал Ивецио.– Нет, у него действительно хорошо получается, – вмешалась Алина.– Тогда я правильно выбрал тебе подарок.Анджело протянул брату коробку и добавил:– Тут карандаши, но, если намочить кончик, ими можно рисовать как красками.Ивецио поднял крышку деревянной коробочки: там аккуратным рядком лежали разноцветные карандаши, начиная с белого и кончая черным, а между ними – целая цветная радуга. Ивецио словно завороженный смотрел на многоцветье карандашей, таких новеньких, таких прекрасных, глубоко вдыхая их запах.Мальчик взглянул на сестренку.«А Анджело совсем не злой», – прочла Роза во взгляде брата и, опустив ресницы, беззвучно согласилась с ним.– Вот и подарок для сестренки! – объявил Анджело, и в его натруженных руках блеснуло ожерелье, показавшееся Розе невыразимо прекрасным.– Это мне? – не веря собственному счастью, спросила Роза, осторожно дотронувшись до серебряного ожерелья, сделанного в форме розочек.– Как настоящие розовые бутоны, – прошептала она, не отрывая взгляда от нежданного подарка.– Так оно и есть, – с улыбкой объяснил Анджело. – Это бутоны розы, ты ведь у нас Роза, Роза в бутоне. Я выбрал это украшение для тебя.Слова брата звучали нежно, он надел ожерелье девочке на шею, и Роза почувствовала прикосновение серебряных розочек. Она коснулась их пальцем, опустила глаза, чтобы рассмотреть получше. Она почувствовала себя иной, единственной в своем роде, и ощутила непривычное волнение. Раз брат сделал ей подарок, как настоящей женщине, значит, она действительно становится женщиной.– Ты прямо красавица! – заметил брат, с улыбкой наблюдавший за изумленной Розой.– Как те дамы в Англии? – робко спросила она, не поднимая от смущения глаз.– Лучше, куда лучше, – рассмеялся Анджело.Алина строго взглянула на детей, но решила пока не вмешиваться, опасаясь нарушить хрупкую гармонию этой минуты.– Спасибо! – произнесла Роза.Она подошла к Анджело, поцеловала его в щеку, ощутив на нежных губах колкую щетину, и еще почувствовала какой-то неизвестный, но приятный запах.– Ну хватит, – заявила Алина, похоже, несколько раздраженная.– Конечно, хватит, – согласилась Роза, думая, что мать намекает на полученные великолепные подарки.Женщина же имела в виду этот неуместный, на ее взгляд, поцелуй. В доме Дуньяни целовались лишь в особых случаях. Едва дети вставали на собственные ноги, их уже не брали на руки. А родительская ласка напоминала скорее подзатыльник, чем нежное выражение чувств. Но дети росли в довольстве. Достаточно было слушаться родителей, и никакое наказание тебе не угрожало. Роза помнила лишь один случай, когда мать поцеловала ее. Девочка тогда лежала больная, с высокой температурой. Зато очень часто приходилось Розе целовать распятие и край одежд гипсовой Мадонны в маленьком гроте, окруженном садом, по ту сторону дороги. Все работники «Фавориты» принимали участие в постройке этого святилища.Она ничего не чувствовала, касаясь губами холодных святынь, разве что леденящий страх перед карой небесной. А щека Анджело была теплой, живой и пахла марсельским мылом и солнцем.Анджело приподнял сестренку сильными руками и посадил ее к себе на колени.– Поможешь мне достать остальные подарки? – спросил он.– Нет, мне хочется пойти к Клементе, – ответила девочка и умоляюще посмотрела на брата.– Ну раз это так важно, беги к Клементе, – согласился он.Роза соскользнула с колен Анджело, а Алина облегченно вздохнула: ей не очень-то понравились те знаки нежности, которыми обменялись Анджело и девочка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126