Она огляделась вокруг – как бы устроить все так, чтобы и Христа не обижать, и сокровище свое сохранить?Мать и дочь стояли в комнатке Розы: пол из обожженной глины, голые балки потолка, беленые стены. Обстановка отличалась спартанской простотой: железная кроватка у стены, напротив окна комод, на нем – керосиновая лампа; сундук для одежды, плетеный соломенный стул и железная подставка с кувшином и миской из белой майолики.Роза еще не привыкла к комнатке, куда ее перевели прошлой весной. Раньше она вместе с Ивецио спала в комнате родителей, а теперь их разделили. Кончилось раннее детство, и Роза впервые познала одиночество, Ивецио же пришлось устроиться в спальне у Пьера Луиджи. Детям расставаться не хотелось, но пришлось подчиниться решению родителей. Роза, оказавшись одна, страдала больше; ей было бы легче, останься у нее ожерелье.Взгляд девочки упал на шкатулку темной кожи, стоявшую на сундуке. Там, на желтой атласной подкладке, хранились образки святых, четки из перламутровых бусин и молитвенник с золотым обрезом, который девочка брала по воскресеньям на мессу, хотя читать еще не умела.– Хорошо, мама, – согласилась Роза, выбирая меньшее из зол, – я положу ожерелье в шкатулку и не буду надевать, пока не вырасту.Девочка протянула ручку, ожидая, что мать отдаст ей сокровище. Алина Дуньяни улыбнулась, и девочка прочла в серых материнских глазах новую угрозу.– Нет, мы сделаем лучше, – сказала Алина.– Как? – спросила Роза.– Надо обрадовать Христа, – продолжала мать.– Правда? – удивилась девочка.– Если поступишь, как я скажу, Христос в небе возрадуется и поможет тебе держаться подальше от мирских искушений.Алина говорила медоточивым тоном, но дочь уловила в ее словах коварный посвист змеи, что собирается ужалить.– Так что мне делать? – настороженно спросила Роза.– Сегодня вечером, как только кончится служба, ты подаришь ожерелье Мадонне, – торжествующе произнесла мать.Алина опустила в широкий карман фартука украшение и большими шагами вышла из комнаты. Роза стояла потрясенная.Ошеломленная, девочка застыла, перед глазами ее встал лик Христа в терновом венце: он улыбался, потому что Роза преподнесла ожерелье Мадонне. Но эта картина сразу же показалась Розе фальшивой. Она бросилась в коридор и бегом догнала мать, еще не успевшую спуститься в кухню. Девочка потянула Алину за подол юбки.– Зачем? Зачем? – со слезами на глазах простонала Роза.– Затем, чтобы отблагодарить Мадонну. Она позволила Анджело вернуться домой живым и здоровым, – ответила Алина. – Разве это не причина для благодарности?Роза вернулась к себе, кинулась на постель и в отчаянии разрыдалась.
«Oh clemens, oh pia, oh dulcis virgo Maria!»Последние слова гимна «Salve Regina», пропетые хором в заключение молебна, разнеслись в благоухающем вечернем воздухе. Умолкли последние цикады, и завели стрекотание первые кузнечики.Все обитатели «Фавориты» стояли по двое вдоль посыпанной щебнем садовой дорожки перед статуей Мадонны в голубом плаще, раскинувшей руки с выражением смиренной скорби и жертвенности. Ноги Богоматери попирали гранитный шар, который обвивал змей, символ мирового греха.Иньяцио Дуньяни стоял в первом ряду, рядом с матерью, бабушкой Дуньяни – маленькой, худенькой старушкой, постоянно одетой в черное. За ними Алина с близнецами, потом Пьер Луиджи и Анджело, а дальше – слуги и работники.Когда наступила полная тишина, Алина сильно сжала плечо дочери и вложила ей в руку серебряное ожерелье. Она вытолкнула Розу вперед, и та, сделав несколько шагов, подошла к грубо сколоченному алтарю, где теплилась лампада. Роза взошла по ступенькам, поднявшись на цыпочки, открыла стеклянное окошечко и надела свое серебряное сокровище на шею гипсовой Мадонне.Она спрыгнула вниз и услышала громкий голос матери:– Моя дочь Роза в день праздника Мадонны поднесла Пресвятой Деве свое серебряное ожерелье в благодарность за милость Божью.Слова Алины прозвучали словно удары хлыста. Роза прошла мимо матери, не обратив внимания на протянутую материнскую руку. Из рядов молящихся послышался одобрительный шепот, а девочка вышла из сада, перешла через дорогу и бегом бросилась к сеновалу.Там ее и нашел Анджело. Роза лежала на сене и смотрела в светлое небо, где трепетали первые звезды. Со двора доносились звонкие голоса детей, увлеченных игрой. Они весело повторяли слова старинной считалочки: «Жил да был старик один, он залез в чужой камин. Раз, два, три, ничего не говори…»У коровника, под навесом, сидели взрослые, обсуждая события прошедшего дня. Звенел смех, позвякивали стаканы: хозяин угощал работников. По случаю праздника в «Фавориту» забрел шарманщик. Он наигрывал меланхолические мелодии в ритме вальса или мазурки. Кто-то подпевал, парочки танцевали, некоторые и пели, и приплясывали.– А ты почему не идешь танцевать? – спросила Роза брата.– Как же я пойду танцевать, если моя дама спряталась в сене? – ответил Анджело.– Дама твоя еще маленькая, – с горечью произнесла девочка.Недолго чувствовала себя Роза счастливой, мать ловко поставила ее на место.– Я подожду, пока она подрастет, – сказал Анджело.– А потом, я не умею танцевать, – заметила девочка, уставившись в небо.– Я научу тебя, – произнес Анджело, устраиваясь на сене рядом с Розой.Роза почувствовала, что ее любят и защищают.– Ты хороший, – заявила она брату.– Иногда я бываю очень злой!И Анджело скорчил страшную гримасу.– Никогда не поверю, – возразила девочка.– Да, с теми, кто мне зла желает…– Значит, со мной ты всегда будешь добрым.Анджело задумчиво жевал соломинку.– Так почему ты не идешь танцевать? – настаивала девочка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126