Как же Саломею, после того, как она почти перестала выходить из дома, раздр
ажала моя утренняя физзарядка, поход раз в неделю в бассейн, эспандер в мо
ей комнате и гимнастическая доска. Ты хочешь быть вечно молодым! Как-то ко
ллега, с которым я встретился в библиотеке, сказал: «Я смотрю, как ты идешь,
у тебя совсем молодая спина». Ну, что же, спина Ц это остов, основа всего. На
до держаться, держаться изо всех сил.
Утром я стараюсь не есть ничего лишнего. Но так уж всегда получается, что в
еде я никогда не перечил Саломее. Она всегда скептически относилась к мо
им привычкам в еде и недоумевала, как можно не любить то, что любит есть он
а. Собственно, все подобные привычки в нас от родителей и от семьи, откуда
мы вышли. Ее родители и её семья взяли верх. Но зачем ссориться и конфликто
вать из-за пустяков? К чему заставлять человека делать то, чего он заведом
о не может? Саломея была интеллектуалка, отличница. Она закончила школу с
золотой медалью, но не умела пользоваться спичками и зажечь газ. Я здесь н
е стану касаться ее семьи, вполне средняя, инженеры и учителя, но так воспи
тали. Ох уж эта интеллигенция в первом поколении! Это тебе не воспитание а
нглийских принцесс, которых среди прочего учили и штопать носки и пришив
ать пуговицы. Когда Саломее надо было срочно подшить юбку и выстирать бл
узку Ц это делал я. Она стала учиться хозяйствовать, когда вышла за меня з
амуж и переехала ко мне в коммунальную квартиру. Тогда я ей выстукивал на
машинке как надо мыть кастрюли. Она была велика в другом. Но с детства у не
е были иные, чем у меня, вкусы к еде. Певицы не очень-то стремятся сохранить
талию. Диафрагма при пении должна опираться на вполне земной фундамент,
да и оперный спектакль забирает столько сил, которые должны откуда-то бр
аться. Я всегда и со всем смиряюсь.
Еще в нашей молодости, по утрам она кормила меня вымоченным в молоке и яйц
ах, а потом поджаренным белым хлебом. Так питаются все англичане! Она где-
то это прочла. Потом по утрам мы стали есть разные молочные каши с варенье
м. Так завтракают все американцы! Когда наступила мода на романы Хемингу
эя, Ц мы стали есть яичницу с копченой грудинкой. Где сырники со сметаной
и овощные салаты? Где чашка кофе с молоком и ломтик сыра? Мужчина должен е
сть много! От этой еды у меня случалась изжога, возникала отрыжка, но я ни с
чем не спорил, я ел, что мне дают и что вызывало одобрение Саломеи. Саломея
любила грузинскую кухню, шашлык на ребрышках, густое, как цементный раст
вор лобио, острое и жирное сациви. Когда, после того, как она заболела, врач
и практически запретили ей есть овощи и фрукты, а рекомендовали телятину
и свинину, я тоже стал есть практически одно мясо.
По утрам я позволяю себе своевольничать. Если Саломея застает меня за ка
ким-нибудь выдавленным в немецкой соковыжималке морковным соком, она яз
вительно произносит своим божественным контральто: «Хочешь прожить до
ста лет?». По утрам, через день, когда Саломею увозили на ее чудовищные про
цедуры и когда она спала на час дольше, когда мы завтракали порознь, потом
у что мне нужно было бежать на работу, я баловал себя. Скорее, я понимал, что
мне надо держаться, надо сохранять хоть какую бы то ни было форму. У меня в
отличие от огромной витальной силы Саломеи довольно слабое здоровье. Ей
просто не повезло, вышла из строя в организме деталь, которую заменить сл
ишком рискованно. Вот ее приятелю актеру Леониду Филатову эту деталь зам
енили, пересадили почку, Ц и через несколько лет он умер. Снова перешли н
а те же процедуры, что и Саломея, два знаменитых, сегодня еле двигающихся к
умира на соседних креслах в окружении электроники, окутанные трубочкам
и, по которым текут какие-то растворы и их соб-ственная кровь. Если бы не ее
эта болезнь, если бы не эта врожденная патология!
Сегодня вторник, в девять я уезжаю на работу, а в одиннадцать «Скорая помо
щь» приедет за Саломеей. Теперь очередь за Ломоносовым, за другим класси
ком: «Нередко впадает в болезни человек. Он ищет помощи, хотя спастись от м
уки И жизнь свою продлить врачам вручает в руки». Я не ем яичницу с грудинк
ой и вареную телятину. В этих случаях я будто бы вижу, как моя алая, медленн
о текущая по сосудам кровь несет в себе тысячи тяжелых бляшек холестерин
а. Они переворачиваются, толкают друг дуга, цеп-ляются за рыхлые стенки со
судов, как ржавчина в трубке радиатора, забивают капилляры. Что произойд
ет раньше: возникнет разрыв в объызвествленной, обвешанной склеротичес
кими бляшками сердечной мышце Ц инфаркт, или инсульт Ц отомрет забитый
холестериновыми бляшками участок мозга. Инфаркт лучше, здесь есть надеж
да на выздоровленье и реабилитацию. Инсульт это очень долгая неподвижно
сть, немощь Ц а кто будет участвовать в уходе за беспомощным стариком, за
двумя беспомощными стариками?
В стеклянную миску я кладу резанную морковку, крошу луковицу, туда же одн
у очищенную и разъятую на части картофелину, капустный, лист, всё это солю
, сверху две ложки уже прокисающей в холодильник сметаны и Ц томиться в э
лектронной печи. Это рецепт покойного гения желудка Похмелкина. Пять-де
сять минут Ц и замечательный зав-трак готов.
Я доедаю эту вкуснятину, корочкой хлеба подлизываю подливку. Роза сидит
возле меня, печально провожая каждый кусок. И в этот момент в глубине квар
тиры раздаются тихие шаркающие шаги. Саломея идет, как будто шуршат сухи
е листья.
Куда все делось, куда исчезла красота, молодость и задор? Но и я ведь тоже, н
аверное, хорош.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86