«А где у
нас лежит зеленый чай?» Или: «Не забудь, пожалуйста, по дороге купить сыра»
. Или: «Принеси новую книжку Владислава Пьявко, сегодня по телевизору ска
зали, что она уже продается в магазине «Москва"». Нелегко, имея перед собой
сотню глаз студенческой аудитории, объясниться привычно и сказать что-
нибудь, спасающее тебя самого от нервного срыва, лучше всего ответить од
носложно: «Хорошо» и нажать на клавишу отбоя.
В этот раз звонок раздался в самый патетический миг моей лекции. Я читал с
пецкурс о Ломоносове, на который студенты не очень ходят. Еще в Евангелии
от Матфея хорошо сказано о пророке в своём отечестве, это справедливо, эт
о, видимо, лежит вообще природе человека, ему обязательно подавай дистан
цию. Но это, наверное, во много крат распространяется на русских. Это особы
й народ и особая страна: живем в нищете, буквально, как по грязи, топая по св
оим нефтяным и лесным богатствам, обладаем редкой энергией и природной с
меткой, а управлять собой вечно призываем инородцев или иноземцев. Имеем
национальных гениев, признанных во всем мире, но предпочитаем поклонять
ся другим.
Спросите, например, какого-нибудь студента знаменитого элитарного Лите
ратурного института (в чьем помещении, называемом тогда «Домом Герцена»
, в свое время, уйдя от первой жены ко второй, получил квартирку Пастернак
Ц правда, сам он остался на Волхонке, с выбитыми от взрыва храма Христа Сп
асителя окнами, Ц туда с удовольствием переселилась рвущая с прежней ж
изнью Евгения Лурье с сыном), я специально выбрал его, а не свой педагогиче
ский университет, поскольку там готовят властелинов духа, а не просто уч
ителей-словесников, как у нас, Ц спросите, знает ли кто-нибудь из них подр
обно «Тихий Дон» или «Бесов». Они все готовы об этих произведениях порас
суждать, но внимательно их не читали, как не читали стихов Пушкина и Держа
вина, романов Тургенева и Гончарова, пьес Островского. Но они все знают Ма
ркеса и Умберто Эко, наряду с Пелевиным знают Франсуазу Саган, Рембо, Паск
аля и даже Абеляра. Естественно, любой из них покажет вам памятник Пушкин
у, стоящий на Тверской улице, перпендикулярной бульвару того же названия
, где расположен их институт, но расскажут ли они, кем был К.А.Тимирязев, пам
ятник которому стоит по другую сторону бульвара? Вот если бы это был Ньют
он или, на худой конец, Джон Леннон. А ведь фигуры Ньютона и Тимирязева сов
ершенно равновелики.
Если бы Ломоносов был чехом или венгром, мы бы знали его и говорили о нем, п
одняв палец кверху, как говорим о Сметане и Петефи. Но знают ли о Ломоносов
е чехи и венгры? Правда, наша страна во много раз больше, так что, безусловн
о, новые гении у нас растут, как грибы на нехоженых полянах, чего о каждом з
аботиться. И почему Ломоносов у нас в таком официальном забросе? Почему д
аже школьная программа говорит о нём так же условно, как об Илье Муромце? З
нает ли кто-нибудь два-три стиха этого гиганта? А вот «На Васильевский ос
тров я приду умирать» и «Не спи, не спи, художник» Ц достаточно искренние
, но поверхностные стихи Ц известны. Может быть, Ломоносова мало «пресле
довали» в его время?
Что-то зациклился я на Пастернаке, хотя думаю, вернее стараюсь, размышлят
ь об обоих параллельно. Боюсь, что Ломоносов не герой нашей интеллигенци
и, она вечно живет сиюминутным, Пастернак ей ближе, она его создала, ей бли
же его верхнепочвенный взгляд. Кстати, оба, но, наверное, с разными целями
достаточно неразборчиво добивались царской любви. Один, правда, начинал
свою игру с высшей властью с вирш, где в смысле новаторства формы и содерж
ания ничего особенного, а вот другой Ц не последователь, а предшественн
ик Ц сразу создает и «комплимент», и новый взгляд, и стиль, и новый принци
п в поэзии. Вот уж новатор так новатор, но время его подвело, он был у истоко
в, потом тектонические сдвиги в языке, начатые Державиным и продолженные
Пушкиным, многое засыпали. Кому из интеллигентов хочется копаться в «ок
аменевшем дерьме», ходить по илистой почве истоков? И писем этот гений к р
одным, к возлюбленным не оставил: на свое, личное, не было времени у этого г
осударственника. Это какой-то сторукий Шива осьмнадцатого столетия: поэ
зия, математика, стекло, химическая лаборатория, теория света, электриче
ства, закон сохранения энергии, счастливые догадки и вот даже пишет «Рос
сийскую грамматику». И Ц Donner Wetter! Ц вот оно, чувство и сущность новатора: эту
русскую грамматику пишет не на латыни, как было бы естественно и положен
о по тогдашним правилам, а на русском языке. Какой прорыв, какая дерзость!
Какая фигура! Какой немыслимый авторитет при жизни имел в научных кругах
за пределами своей родины! И какой поэт! Их у нас, наверное, слишком много, и
один заслоняет другого. Даже просто приличного лирика К.Р., поэта совсем н
е в ранге даже Фета, достаточно, чтобы в любой европейской стране его назв
али классиком: «Растворил я окно, стало душно невмочь, опустился пред ним
на колени». Вот тебе и лирическая дерзость, когда высочество опускается
на колени. Но кто, кроме нашего нелюбопытства, заслонял Ломоносова? Что мы
знаем об этом патетическом парении? А что мы знаем, например, о переложени
и им 143-го псалма? Ну, в лучшем случае студенты знают политически-пафосное:
«Что может собственных Платонов /И быстрых разумом Невтонов /Российская
земля рождать». Или: «Заря багряною рукою /От утренних спокойных вод /Выво
дит с солнцем за собою /Твоей державы новый год», если не путают со строфой
из «Евгения Онегина»:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86