Быстрый взгляд налево Ц туда, в глубь, в старину. Здесь все изменилось зна
чительно резче, чем за то же время на Волхонке в Москве. В доме, часть котор
ого занимает сейчас Музей частных коллекций, раньше жили Пастернаки. А т
ут, сколько ни напрягай воображение, эту благополучную, прямую, буржуазн
ую улицу нельзя себя представить такой, как она и город предстают на откр
ытках, которые Пастернак присылал из своего ученичества. Открытая земля
, грунтовая дорога вместо улицы, бревенчатые мостки, зелень, растущая ест
ественно, а не в скверах и парках, деревянные палисадники возле каменных
домов, соборы, вырастающие не из гранитных или ступенчатых площадей, их о
кружающих, а непосредственно из земли, из грунта, как цикорий, спаржа и мор
ковка.
Что же за обувь пришлось носить поэту, если бы он остался еще и на осенний
семестр?
Но все-таки пока пойдем направо, к вокзалу.
Может быть, этот вокзал сделать неким обрамлением моей лекции? Важно вед
ь не то, что ты читаешь студентам, какие факты приводишь, а как эти факты и в
есь образ лекции и лектора изменяют сознание слушателя, вызывают в нем в
нутреннюю работу. Скользят по сознанию или «заводят мыслительный механ
изм»?
Вряд ли на месте вокзала был когда-нибудь постоялый двор или станция как
их-нибудь средневековых дилижансов. Эта часть города, судя по всему, осва
ивалась позже, с появлением железной дороги. Впервые в городе Ломоносов
и его юные русские попутчики появились со стороны Франкфурта, это дорога
очень старая и пролегала вовсе не здесь: она не была вынуждена искать себ
е более спрямленный и по вертикали и по горизонтали путь. А то какое было б
ы невероятное удовольствие устроить встречу двух гениев русской литер
атуры на марбургском железнодорожном перроне. Их можно также «соединит
ь» Ц тут-то уж наверняка Ц в центре, возле ратуши, на уличках: «здесь жил М
артин Лютер, там Ц братья Гримм».
Вглядимся попристальнее в здание вокзала, отчасти похожее на летний пав
ильон в Петергофе. И нечего воротить нос, ссылаться на свое историческое
чутье и последнюю войну, во время которой союзники во многих городах Гер
мании не оставили камня на камне. Марбург не бомбили ни разу, будто чья-то
воля распорядилась, чтобы ни одна бомба не упала на эту средневековую ск
азку. Так что вокзал почти наверняка «тот» и те же самые перспективы горо
да открываются отсюда, что и сто и двести лет назад. Прямо от вокзала идет
улица Ц Bahnhofsvorplatz. Когда перебравшись через мост она повернет у здания почтам
та и через пару сотен метров остановится в изумлении перед первым в Герм
ании готическим протестантским храмом Ц церковью святой Елизаветы, Ц
будет смысл задуматься, почему Марбург не бомбили. Но это моя догадка. А по
ка стоит получше вглядеться и в здание вокзала, и в ступени ведущей к нему
лестницы. Этот вокзал в жизни Пастернака и всей русской литературы имеет
огромное значение.
В начале мая I912 года очень скромно одетый Ц на нем серый отцовский костюм
пошива 1891 года (зафиксировано документально) Ц по этим ступеням сбежал т
олько что приехавший сюда молодой человек, чьим именем через полвека в г
ороде назовут одну из улиц. Эпитет «скромный» приведен не случайно, в нем
нет намерения приблизить к нам великого человека. Его вторая жена Зинаид
а Николаевна Нейгауз, оставившая после себя замечательные мемуары, пише
т об удивительной скромности мужа: он, раздавая много денег в качестве ма
териальной помощи, «жался», когда дело касалось его одежды. В его гардеро
бе последних лет любимыми были две курточки Ц одну из них, «праздничную
», привез из-за границы, после конкурса, сын пианист, а другая была рабочая.
Похоронили поэта в черном парадном костюме его отца Ц опять эти фамильн
ые вещи, «родовая кожа», Ц привезенном в качестве наследства из Лондона
Алексеем Сурковым. («Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины…» Ц обращался
к тому в годы войны Константин Симонов.) Сурков же очень сдержанно, почти о
трицательно говорил о поэте на первом, учредительном, съезда писателей.
Здесь возникает тема эмиграции Пастернаков Ц отца, матери, сестер. Надо
ли усложнять лекцию и рассказывать об этом, надо ли объяснять, почему сам
поэт не поехал с ними?
Здесь, на вокзале, я вдруг почувствовал себя много спокойнее. Кажется, сам
по себе нашелся ход лекции, которая до сих пор тянула и тянула меня своей к
омпозиционной рыхлостью. Ход, стержень Ц экскурсия по городу, где чуть н
е каждый дом, каждая достопримечательность может вызвать ассоциации дл
я поворотов сюжета в здешней жизни моих героев. Браво, русская литератур
а! Ломоносов начнется чуть выше, когда в обзор войдет старый город.
Почти впритык к вокзалу маленькая стоянка такси, аптека с зеленым кресто
м и кафе с белыми пластмассовыми креслами. Самое время передохнуть, выпи
ть кофе. Кельнер Ц молодой парень, белобрыс, ангелоподобен, с серьгой в пр
авом ухе. Ах, как хорошо для романа ввернуть модную гомосексуальную тему!
Кельнер, как конфетка фантиком, обтянут белым форменным фартуком.
Я устаю не от хождения, не физически, а от расщепленности сознания. Но я не
надолго отогнал все остальное и сосредоточился на лекции. Обычно мои мыс
ли будто скручены в жгут: Саломея, Роза, работа, которая называется русско
й литературой. Сейчас к этому прибавилось со своими переживаниями юное с
ущество во Франкфурте, а теперь вот еще и Серафима, которая, оказывается, т
оже живет в Германии. Что-то многовато здесь всего соединилось, но в геогр
афии жизни всегда есть узлы, куда стекается слишком много.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86