». Как понимать эту почти детскую прибаут
ку? Но Ц к кафе. Именно сюда в Alter Ritter (Старый рыцарь) сюда зашла, побывав в Марб
урге зимним днем на встрече с учителями-русистами, супруга (мне-то лично
ближе и теплее слово «жена», но не положено по протоколу) нынешнего прези
дента России Людмила Путина. Да, просто зашла выпить кофе и поболтать с мэ
ром Марбурга Mёллером и обаятельнейшей здешней русисткой Барбарой Карх
оф. Перед этим ей уже был сделан драгоценный подарок: довольно большая па
почка, в которой с немецкой аккуратностью были наклеены на специальные п
аспарту великолепно выполненные копии архивных документов, связанных
с жизнью в Марбурге Ломоносова. Таких копий, такой ясности и чистоты ни у к
ого в России больше нет. Сунем сюда нос.
Боже мой, какое счастье, когда всё спокойно на душе, когда получаешь време
нную передышку! Сейчас, после телефонного звонка из Москвы, вроде бы и пог
ода стала повеселее. Какие замечательные облака проносятся в небе высок
о над крестами церкви Елизаветы! Можно совершенно отчетливо предположи
ть, что Саломея уже позавтракала, сварила себе на молоке манную кашу, расс
ыпав при этом по всему кухонному столу крупу, по плите, на поддоне расплыл
ось большое пятно от выплеска пришкваренного молока, которое разогрева
ла для кофе Ц она позавтракала и умиротворена. Ну, что же делать, если я лу
чше подготовлен, чтобы мыть раковину, чистить кастрюли, вытирать плиту («
Чем писать романы», Ц слышу я ее иронический голос, пропустим это мимо). Н
ельзя же из-за подобного раздражаться все время! Это моя плата за жизнь с
замечательным и глубоким человеком, подпитывающим меня своим духовным
здоровьем и ясным пониманием ценностей жизни. До сих пор во мне звучит ее
партия Азучены в «Трубадуре». Мог ли я и смогу ли когда-нибудь своим незам
ысловатым искусством вызвать у людей такую же страсть и волнение? Может
быть, всеми своими «успехами» я обязан ей. Просто, бывало, сидим, пьем чай, г
оворим об искусстве, о видимом подъеме кинематографа и о столь же зримом
падении литературы. И ничего особенного она не говорит, просто, облизыва
я ложечку с черносмородиновым вареньем, замечает: «Нет в стране обществе
нной жизни, вот и нет литературы. Все только друг с другом борются». Мне не
надо ничего больше объяснять и разъяснять. Да и фразу эту в ее немыслимой
простоте каждый мог бы произнести сам, но для меня всё будто осветилось. Д
етали Ц это моя специальность, их я достану, они уже давно вьются возле ме
ня, ожидая, как я их уложу, и час настал: теперь только дело техники и исправ
ности компьютера, чтобы построить на десяти страницах здание новой стат
ьи, И потом кто-нибудь отметит: «Как проницателен этот профессор!». Да, он с
частлив и поэтому проницателен. Это же надо: так проницательно разглядет
ь в студентке третьекурснице консерватории будущую оперную звезду, кот
орая, в свою очередь, так проницательно из обычного филолога выстроит и д
ельного литературоведа и, похоже, какого ни на есть романиста.
Саломея выпила кофе, съела свою манную кашу, потому что всё время теряет в
весе, и, конечно, теперь обе красотки Ц Саломея и Роза Ц сидят на балконе.
На коленях у Саломеи какой-нибудь старый журнал из семейства «толстых».
Её очки, с пластмассовыми линзами толщиною в палец, пока лежат в футляре. Е
сли она очки ненароком уронит с балкона, их принесет дворник Володя; Сало
мея отвалит ему за это пятьдесят рублей. Дай Бог, чтобы в Москве стояла пре
красная солнечно-прохладная погода. Ветви разросшихся за нашу жизнь дер
евьев почти достигают нашего пятого этажа. Что Саломея чувствует, какую
испытывает одинокую грусть, когда смотрит на верхушки деревьев, на гараж
и, на играющих на асфальте детей? Роза сидит рядом. Спустив длинные ушки, о
на со щенячьим любопытством смотрит Ц что там делается внизу, поглядыва
ет на мою припаркованную старенькую машину. Роза ревностно служит, всё з
амечает и всё держит в поле своего внимания. Иногда, особенно когда во дво
ре появляется незнакомая собака, Роза принимается лаять. Мощно, методичн
о, голос у нее густой, полный обертонов, почти как у оперной певицы…
Итак, кафе, в котором сидела супруга президента (кстати, тоже филолог), име
яподарок, сделанный ей в городском архиве (филологи подарили филологу). У
таю, как удалось сунуть туда нос. Это другая история. Среди нескольких док
ументов, которые хранились в пестрой, обтянутой ситцем папке, было письм
о Ломоносова городскому аптекарю, которое я обязательно прочту на лекци
и. Оно выпечатано на отдельном листочке и на всякий случай переведено мн
ою.
Есть определенный соблазн у романиста Ц вставить в своё произведение т
от или иной текст. Но уже давно замечено, что «вставные» тексты эти Ц пись
ма, большие поэтические фрагменты, документы Ц не самые выигрышные стра
ницы. Как вставные зубы у бывшего красавца. Это соблазн повествователя, п
олагающего, что читатель с таким же вниманием, как и он сам, будет вглядыва
ться в приведенные строки и на тесном пространстве отыскивать следы был
ой жизни. Читатель более свободен и, если позволено, легкомыслен, нежели п
исатель. Слушатель на лекции тоже не всегда, не в каждую минуту с одинаков
ым интересом внимает профессору. Но у профессора, так же как и у писателя,
есть свои приёмы. Он всё время драматизирует повествование, сопоставляе
т факты выгодным образом, постоянно приглашает слушателя (а писатель Ц
читателя) то на своё место, то на место героя. И тут как бы получается, что уж
е не профессор совершает открытия, а его беззаботный визави.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86