Я люблю философию, которую
и читаю «с листа», и она мне приносит удовлетворение, или мемуарную литер
атуру. Почему в старости мы любим читать про чужую жизнь и нас перестает в
олновать вымысел? Последнее время я читаю таким образом, как художествен
ную литературу, «Дневники» Михаила Кузмина, выдающегося поэта прошлых э
пох. Где здесь вымысел и где правда? Он удивительно живописно изображает
свои любовные связи с городскими банщиками и знаменитыми художниками. Н
о где здесь правда и искреннее, а где самооговор? В настоящее время, как и в
прошлое, творцу и писателю, даже эстрадному певцу, чтобы прославиться, на
до наклеить на себя что-то неожиданное. Или эти дневники привлекают меня
по какой-то иной причине?
Минут на пятнадцать я погружаюсь в другую, молодую чужую жизнь. Единстве
нное, чему можно завидовать, это молодости и ее безрассудствам. Но к чему м
олодость без знания, без опыта, без умения все видеть и все примечать. В кв
артире удивительно тихо, но это жи-лая московская тишина, а не тишина прир
оды и спокойствия, которая бывает за городом, на даче. Там тишина, как мате
рия, здесь тишина, как контраст по отношению к другим, пока примолкшим зву
кам. Вот в глубине дома зашумел, перебирая электрическими реле и шурша ст
альными канатами, лифт, вот щелкнул переключатель в холодильнике и он за
сопел, как животное, всасывая и пропуская через генератор фреон, теперь с
о своего ложа спрыгнула, щелкнув жесткими когтями, собака.
Собаку кличут Розалинда. Она спрыгнула, присела, грациозно, как
воздушная гимнастка, почесала себе за ухом задней лапой, потом осторожно
прошлась вдоль книжных полок. Через стекла виднеются позолоченные ко-р
ешки старых и новых книг. Но в стеклах же, как в зеркале, отражается быстры
й и ладный собачий ход. Собака мордой раздвинула занавеску окна, взгляну
ла на серый двор и день Ц на мгновение от раздвинутых зана-весок в комнат
е стало светлее, за окном ей не понравилось. Я подумал, что скорее всего по
сле прогулки собаку придется мыть. Потом собака, обойдя комнату по кругу,
подошла к моему дивану и, как молодая пума выгнулась, потянулась. Пора вст
авать. Собака старая!
Обычно утренний прием лекарств я растягиваю на три приема. Я лекарственн
о зависим и знаю, что медикаменты следует принимать таким образом, чтобы
лекарства не смешивались. Я начинаю с горсти ноотропила, который пью все
же раз в день, а не три, как советует инструкция. Туда же я добавляю полтабл
етки энапа. Это лекарство от давления, а ноотропил Ц это лекарство для по
жилых людей, как бы промывающее сосуды мозга. Разве в старости та же памят
ь и такая же быстрота умственной реакции?
Больше всего я боюсь полететь в бездну нездоровья. В моём возрасте уже не
боятся смерти. Но что станет с ними обеими Ц с Саломеей и собакой? Я боюсь
нашей системы здравоохранения, нашей меди-цинской бюрократии, рынка лек
арств. Сейчас что-то, поддерживающее организм на плаву, еще можно купить.
В случае нездоровья Ц придется бросать работу. Вот и еще один минус Ц не
быть обеспеченным.
Следующий этап после минутной паузы Ц аэрозоль, расширяющий легкие. Это
особый флакон, его надо повернуть так, чтобы в респиратор выдавать опред
еленную дозу, а потом два раза вдохнуть. Вдохнуть надо так, чтобы вещество
попало и обсеменило не гортань и язык, а прорвалось прямо в легкие. Я делаю
несколько длинных и энергичных выдохов. Если удастся откашляться и выйд
ет немного мокроты, освобождая бронхи и трахеи, это еще лучше. Мокрота вых
одит обычно короткими прозрачными змейками, так как застоялась внутри л
егкого. Операция эта не очень приятная, а когда случаются обострения, и му
чительная. Для мокроты под подушкой с вечера припасена салфетка. На мгно
вение, после этих энергичных выдохов, наступает расслабленность, теперь
самое время, напрягая, как оперный певец диафрагму, выдавить из легких ве
сь воздух, поднести респиратор ко рту, крепко губами обхватить горлышко
прибора и резко и отчаянно вдохнуть в себя воздух. В этот момент я отчетли
во представляю себе, как крупин-ки лекарства несутся через горло и бронх
и в темноте и опадают в изъязвленные и омертвевшие районы легких. Здесь п
остепенно начинается реакция, крупинки как бы кипят, раздражают вялые кл
етки, те начинают мерцать, дергаться, тонкие ворсинки прогонять воздух и
распрямляться. Это идет подготовка для следующего мероприятия, для друг
ой порции лекарства, которая должна проникнуть еще дальше и глубже. Но эт
о чуть позже, минут через двадцать, именно столько времени пройдет раски
сление, чтобы достигнуть максимума эффективности.
Собака трется у моих ног. Я нагибаюсь, глажу ее по теплой мощной шее, она тр
ясет головой, при этом громко хлопают о щеки крупные уши. Полотенцем я выт
ираю у собаки глаза от слизи, которая накопилась в уголках, ближе к носу, в
ытираю руку о шерсть. Собака в пол-ной уверенности, что она окончательно м
еня подняла, как бы «закрутила» день и теперь я послушно буду делать то, чт
о мне и положено.
Для собаки главное погулять и чтобы потом её покормили. Теперь она споко
йна. Она отправляется в конец коридора к входной двери и ложится поперек.
В коридоре, на тумбе возле телефона горит настольная лампа. На всякий слу
чай лампа горит вою ночь. Я включаю в коридоре верхний свет.
Вдоль всего коридора шесть метров книжных, закрытых стеклянными панеля
ми стеллажей. Книг в доме много. Я стараюсь их не покупать, но они каким-то о
бразом, каждый день новые, проникают в дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86