Побывать самому! Сравнить на месте!
Вот, собственно, здесь мы и подходим к письму аптекарю. И без цитатки из не
го, хотя бы крошечной, никак не обойтись. Да и зачем обходить уже раз сказа
нное хорошо. Ломоносов ссылаясь на прошлый свой опыт Ц может быть, здесь
и хранится тайна неясных трат 61-го рубля в аптеке? А мы-то едва не позволил
и себе выдумать что-то странное, даже эротическое, какие-то случайные бол
езни и чуть ли не свинцовые препараты. Всё оказалось просто: Ломоносов уж
е похозяйничал раньше среди реторт и склянок в прекрасной химической ла
боратории Михаэлиса. Ах, эта проклятая жажда знания! Он так обращается к в
ысокоумному химику: «Ваша доброта, некогда ко мне проявленная, придает м
не смелость просить разрешения исследовать в Вашей лаборатории некото
рые процессы, которые кажутся мне неясными. Ибо я не доверяю никакому дру
гому лаборанту…» Оборвём письмо. Сам! Убедиться своми глазами!
Вот такие соображения мелькнули у автора романа по выходе из церкви свят
ой Елизаветы. Справа от него была аптека Орла, а слева аптека побольше. Что
-то я не могу разглядеть название. Но переходить дорогу не стану, уступлю
собственной лени. Что сейчас покупать в немецкой аптеке? Да, было время, ко
гда всё через знакомых, через командировочных доставали за кордоном и ве
зли в сумочках и чемоданах. Времена поменялись: те же препараты можно теп
ерь свободно купить и в Москве. Поднимемся вверх по улице.
Так всегда было в Марбурге: внизу бедные крестьянские хижины деревень, в
плотную примкнувшие к городу, а нынче и вошедшие в городскую черту Ц всп
омним, где в I9I2 году поселился у вдовы-чиновницы Пастернак, внизу ремеслен
ники, пролетарии и полупролетарии, а чем выше, тем социальный статус жите
лей становился весомее: на среднем этаже, возле ратуши и рыночной площад
и с фонтаном и скульптуркой святого Георгия, покровителя Марбурга, униве
рситетская профессура, крупные купцы, чиновники управленческого аппар
ата маркграфства, ремесленники побогаче: ювелиры, кузнецы, оружейники; з
десь подороже были и места, так сказать, общественного питания: харчевни,
таверны, а в начале ХХ века рестораны, кафе. На самом верху Ц графский зам
ок, небожители; зимой, надо полагать, и в нём, в его каменных норах, залах и г
лубоких застенках для должников и врагов, было не тепло.
Но судя по документам и свидетельствам, ни Ломоносова, ни Пастернака эти
самые верхние этажи жизни в юности особо не интересовали, оба чувствовал
и свою социальную предопределенность. Один Ц из настороженной еврейск
о-русской прослойки интеллигенции, несущий на себе долгие годы некотору
ю истеричность родителей и боязливую замкнутость уклада; другой Ц подл
инно крестьянский сын глухого Белого Поморья, самозванно, чтобы повысит
ь свой социальный статус, называвший себя то дворянином, то поповичем. И о
ба Ц во времена своей юности еще не догадывались, как, близко подойдя, соп
рикоснутся с обжигающе-холодной вершиной власти. Ну, один, «следуя общем
у обычаю ласкати царям», будет эту власть, по словам Радищева, «нередко не
достойную даже гудочного бряцания», восхвалять и поднимать во имя прагм
атических задач науки: то ему нужны деньги на физическиё опыты Ц а раньш
е, как и теперь, близость к власти означала близость к бюджетному финанси
рованию, Ц то нужна химическая лаборатория, и она была построена в фанта
стические даже для наших дней сроки и снабжена лучшими в мире приборами
и аппаратурой. А сколько пришлось написать надписей для фейерверочных т
оржеств, искренних, с полётом и парением, од, не в честь то быстро, то ни шатк
о ни валко сменявших друг друга шести монархов, а во славу их предка или пр
едшественника, единственного и неповторимого Петра Первого. А другой вс
е-таки прямых контактов с самым высшим эшелоном власти не имел, но иметь х
отел страстно, до умопомрачения, жаждал задушевных бесед. Тоже, между про
чим, писал своеобразные полуоды к датам Ц три поэмы к разным юбилеям Пер
вой русской революции: «905-й год», «Лейтенант Шмидт» и «Спекторский» и пан
егирики Ленину: «Высокая болезнь» и «Люди и положения». Как трудно у твор
цов понять, когда это поэтическое парение искренно, а когда нажевано, нам
ято до степени искренности, но в обоих случаях безукоризненно.
Один писал форменные доносы на коллег по Академии, правда на воров и семе
йственников. Однако похоронили его с государственным почетом и по госуд
арственному регламенту при огромном стечении знатного и подлого народ
а. Другой в неловком телефонном разговоре со Сталиным все же не отбил в 30-х
годах Мандельштама, проявил, видимо, и уклончивость и осторожность, и с эт
им чувством вины ушел в переделкинскую землю. Из старых друзей его хорон
ил народный артист СССР Борис Ливанов, с которым он был в конфликте, а писа
тели и коллеги выразили соболезнование через сообщение Ц скончался, де
скать, член Литературного фонда. Потому что из элитного Союза советских
писателей он был за передачу за рубеж «Доктора Живаго» дружно выдворен.
Но дачу у вдовы не отобрали.
Улица Steinweg от перекрестка возле церкви поднимается вверх, к ратуше. Это Бро
двей и Восьмая авеню Марбурга. Впрочем, продолжаясь и продолжаясь, улица
эта имеет несколько названий. Следующее за Steinweg называется Neustadt Ц здесь сос
редоточены самые дорогие магазины и рестораны, ателье, бары и кафе город
а. Но представить себе все это, не видя, сложно. Только удивительно изобрет
ательные немцы смогли втиснуть в совершенно средневековые коробки сов
ременную начинку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86