Кому надо это знать и кому дано? Несчастье
начинается тогда, когда для того, чтобы человеческое тело и волшебный ег
о венец Ц разум Ц существовали, надо три раза в неделю ложиться на четыр
ехчасовое пе-реливание и очищение крови. И конца этому нет, и человек знае
т, что не отпустит его для агонии даже смерть, ты умрешь с иголками в вене и
прозрачными трубками, протянутыми от тебя к аппарату. И это знает Саломе
я. Как она живет с этим знанием?
Наконец дозор закончен, мы с Розой возвращаемся домой. В подъезде, на толь
ко что вымытом полу, Роза оставляет следы от своих мощ-ных лап. Она шагает
не спеша, принюхиваясь к новым запахам. В ка-бине лифта Роза садится. Она в
полне взрослая собака, но садится, как щенок, не прямо, а поджимая под себя
правую заднюю лапу. Шелковые черные ушки ее печально свешиваются. Она ож
ивляется и начинает тянуть за поводок лишь когда я открываю дверь. Но соб
аку, как и человека, надо воспитывать всегда. Закрыв на два оборота дверь,
я сразу же сажаю Розу, хоть она рвется на кухню. С неохотой она садится и с у
коризной следит, как я снимаю куртку и надеваю тапочки. Ей бы конечно сраз
у лететь на кухню, где возле кухонного стола, в углу, стоят ее миски. Но, если
по-года мокрая и на улице грязно Ц пожалуйте в ванну. Я провожу рукою по б
рюху Розы, рука мокрая и вся в эмульсии грязи. Сидеть! Иду по коридору, зажи
гаю в ванной комнате свет, открываю дверь и становлюсь на всякий случай т
аким образом, что перекрываю проход в кухню. Если бы собаку научить стрях
иваться перед тем, как она заходит грязная в подъезд! Теперь я командую Ро
зе: вперед. Она с места галопом в три прыжка влетает в ванну, на мгновение м
едлит, а потом каким-то немыслимым кульбитом, чуть лапами отталкиваясь о
т бортика ванны, запрыгивает внутрь. Она стоит, опираясь на все че-тыре ла
пы, как боевой конь на плацу, пока я регулирую душ на гибком шланге и подач
у теплой воды. Грязь сливается с ее шерсти, и чер-ные потоки ползут к темно
му жерлу. Постепенно на перламутровой поверхности ванны вода светлеет. Т
ряпку, которой я вытираю собаке брюхо, Ц за раковину, Роза вся дрожит от о
жидания. Наконец, еще один прыжок Ц уже из ванны и мы в кухне.
Саломея постоянно перекармливает Розу. Когда она сама ест, то Роза сидит
рядом с нею, умильно глядит и всё время глотает кусочки, которые ей перепа
дают. Я не уверен, что из целой тарелки пельменей Саломее достается полов
ина. Как правило, пельмень в рот одной, а следующий Ц в пасть другой. Если о
т многого немножко Ц это не разбой, а дележка. Именно поэтому утром я стар
аюсь дать Розе поменьше. А для этого надо действовать тихо и по-возможнос
ти не разбудить Саломею, чтобы она не встала раньше, чем положено.
Холодильник нельзя держать открытым больше, чем пару десятков секунд Ц
он начинать дико пищать, и его клекот, как у орла, способен разбудить всех
на свете. Я достаю кастрюлю с вареным телячьим сердцем Ц это самое дешев
ое для собаки мясо, отрезаю кусок. Конечно, собака мясоед, но за годы жизни
с человеком она приспособилась и к человеческой пище: ест хлеб, перевари
вает макароны, в смеси с мясом пот-ребляет кашу. Розе уже много лет, а собач
ий век короток. По совету ветеринара, которая каждый год приезжает делат
ь Розалинде прививки, мы уже давно не кормим собаку сырым мясом, а обязате
льно его варим и не разводим кашу бульоном. Бабушки ведь тоже стараются н
е есть жареного мяса, не пить бульона. Я режу вываренное мясо на куски, доб
авляю пшенной каши, потом для «скуса» добавляю горсть сухого корма. Я ста
влю миску с собачьим питанием на пол. Отталкивая мою руку, Роза, подняв на
загривке шерсть, как бы загораживая своей персоной от всего мира миску, г
лотает куски. Так экскаватор вырывает грунт под фундамент. Ну, слава Богу,
теперь можно позаботиться и о себе.
Для чего мы живем? Чтобы наслаждаться? Чтобы продлить человеческий род, ч
тобы ежедневно мучиться, в конце концов, чтобы терзать себя надеждой? А мо
жет быть, мы живем, чтобы стремиться? Но к чему и куда?
Я живу в страхе своего будущего одиночества и будущих болезней, немощи, о
ткровенного бандитизма современной медицины, перед которой если ты не б
огат, значит беззащитен, я живу в атмосфере тревоги за Саломею и собаку. С
возрастом чужая плоть и чужое дыхание становятся дороже своих собствен
ных. Я успокаиваю себя, что мертвые сраму не имут, но каждый раз комок подк
атывает к горлу, когда представляю себе грязного старика умирающего в пы
льной, заставленной мертвыми вещами квартире. По привычному божескому з
акону, когда женщины живут дольше мужчин, я должен был бы умереть раньше. Н
у и что неприспособленность к быту и безалаберность Саломеи? Как-нибудь
затолкнули бы меня в деревянный ящик, в лучшем случае поставили бы плиту
из деше-вого гранита, закрывающую нишу с урной в крематории Ц так дешевл
е и проще, а разменяв квартиру и продав дачу и машину, Саломея бы как-нибуд
ь дотянула. Но в этот расчет вмешалась страшная бо-лезнь Саломеи. И что те
перь, если бездна позовет её первой? Что станет со мною? Как закончится моя
жизнь? Мне стыдно за того беспомощного старика, который потребует внима
ния от посторонних людей. Счастлив, кто умирает на ходу, на бегу, в очереди
за хлебом или в сберкассе, расписываясь в ведомости на получение пенсии.
А если организм отключает одну жизненную систему за другой? Если отказыв
аю ноги, перестает держать пищу кишечник, замолкает разум? Моя задача как
можно дольше продержаться, я центр нашего маленького мирка, система бала
нса и видимого благополучия действует, пока я здоров и деятелен, в первую
очередь держаться надо мне самому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86