В.Рыбаков
ОЧАГ НА БАШНЕ
Жизнь дает человеку три радости...
Друга, любовь и работу.
А.Стругацкий. Б.Стругацкий

ЖИЗНЬ
1
А как эта травка называется? А куда шмель полетел? А почему
шмель мохнатый, а оска гладенькая? Он что, что ли, оскин муж? А
можно его поймать? Зачем же, собственно, его ловить, пусть летит
себе, ты не находишь, Антон? А он жужжит здорово, как
трансформатор. Он тока не вырабатывывает? Нет. Надо говорить:
"вырабатывает", изволь запомнить, стыдно. Большой уже. А почему
нельзя? Потому что это неправильно, существует общепринятая
разговорная норма. А кто первее всех норму придумал? А до него
молчали, или тоже говорили, только не так, как он потом придумал?
А может, я другую норму придумал! Некоторое время Антошка азартно
вопил по-тарабарски. А вы чего не отвечаете, обиженно спросил он
затем. Вот именно поэтому, отвечал Симагин, именно поэтому, понял
теперь? Затем нормы и создаются, чтобы разные люди могли друг
друга понимать, и не было так: кто в лес, кто по дрова. А как же
понимали того, кто первее всех придумал? Видишь ли, Антон, такого
никогда не было. А как было? Все сразу заговорили одинаково? А
ведь правда, человек от обезьяны произошел? А если один человек
уже произошел, а другой еще нет, как же они разговаривали? А у
обезьян есть разговорная норма? Есть. А у собак есть? И у собак
есть. А почему у нас нет собаки? Потому что маме не успеть и нас
кормить, и ее. А надо в столовую ходить. Некогда. А пусть домой
принесут. Невкусно. А что такое "Обед на дом со скидкой десять
процентов"? Это когда несут и по дороге десять процентов на землю
скидывают. А процент - это сколько? Это одна сотая.
Они пришли. Симагин начал раздеваться, но увидел, как Ася
заламывает руки за спину, чтобы расстегнуть свои две голубые
пуговички, и прыгнул к ней:
- Помочь? Ася с готовностью уронила руки и ответила
кокетливо:
- Если тебе не трудно.
Симагину не было трудно. Ася, извиваясь змейкой, вылезла из
платья, и Симагин положил ладони на ее смуглую спину, но в этот
момент Антошка, хохоча на весь парк, принялся дергать за
полуснятые симагинские штаны и вопить: "Помочь?!". Симагин поспеш-
но ухватился, но опоздал. Ну и пусть. Он вышел из упавших штанов.
Он был тощий, белесый, словно травинка, росшая без света; сквозь
сметанную кожу отчетливо проступали все кости. Ася не удержалась
и ткнула ему меж ребер пальцем - Симагин взвизгнул, съежился и
сказал перепуганно: "Не тронь мои лебры". - "А тебе можно меня за
холку хватать, да? Тебе можно?" - "Мне можно", - уверенно сказал
Симагин. "Видишь, Тошенька, - пожаловалась Ася, - ему все можно. А
мы - рабы подневольные..." Она поднесла к устам воображаемую чашу
с ядом, пригубила и с легким скорбным стоном красиво повалилась
на покрывало. Симагин полюбовался ею, но она кожей почувствовала
его взгляд, застеснялась, как-то сжалась, прячась сама за себя, и
он засмеялся, садясь с нею рядом.
Лес дышал покоем. Между яркими стволами сосен дотаивал
туман; в нем плыли, слегка дымясь, косые снопы золотого света.
Спокойно теплились искры росы, спокойно перекликались в гулкой
тишине птицы. Сверкающее небо летело высоко-высоко.
Дурацкий я все-таки человек, сообразил Симагин. Вот пришел
ничего не делать, а не могу. Мечтал, чтоб Антон хоть пять минут
не звенел, а вот не звенит - и мне чего-то не хватает. Он
оглянулся - Антошка сидел на корточках и внимательно смотрел в
траву.
- Антон, - позвал Симагин, - кого ты там узрел?
- Муравьи гусеницу несут, - отозвался Антошка
сосредоточенно.
Симагин покосился на Асю. Ася лежала на спине, чуть
улыбаясь. Шея какая красивая. Живот ввалился... Купальник. Это же
сплошное искушение, а не купальник. Симагин встал и, прихрамывая
на шишках, раздвигая машущие влажными листьями ветви кустов,
ускользнул от искушения к канаве. Вода текла, умиротворенно журча
и помаргивая солнечными переливами. Вернувшись, Симагин достал из
сумки Антошкину лопатку и громко сказал:
- Займемся-ка, Антон, трудотерапией. На краю канавы он
вырезал пласт дерна и вырвал из земли. Обнажился песок, мелкий и
красноватый, как медная пыль.
- Будем воздвигать Анадырскую ГЭС, - сообщил Симагин и
передал лопатку Антошке. - Давай. Тот, пыхтя, принялся за работу.
- А я пока займусь промерами глубин, - сказал Симагин и,
осыпаясь босыми ногами на колких от хвои песчаных склонах,
спустился к воде.
- А для чего? Симагин стал объяснять.
Ася приподнялась на локте и, приставив ладонь ко лбу, чтобы
не слепило бьющее в глаза золотое пламя, поискала глазами. Антош-
ки не было вовсе, а от Симагина торчала лишь голова и увлеченно
бубнила: "А вот здесь у нас будут шлюзы... Их надо бдительно ох-
ранять, чтоб не пробрался диверсант..." Почаще бы такие воскре-
сенья, подумала Ася. А то работает, работает. Сидишь одна. Как в
той жизни. И сразу испугалась своей мысли. Кощунство думать так.
Грех. Она украдкой, будто за ней следили, поплевала через левое
плечо. Интересно, где теперь тот? А нет. Даже уже не интересно.
Но пусть бы посмотрел. Пусть бы позавидовал. У него никогда не
будет так хорошо. Как хорошо, подумала она и вдруг поняла, что
улыбается. Совершенно непристойной, щенячьей улыбкой. Ну и ладно.
Симагин вообще вон ГЭС воздвигает. Она достала из сумки книжку,
раскрыла и уставилась на страницу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85