Хотя и у него ночь была бессонной, выглядит он на редкость свежо. На нем спортивная рубашка с короткими рукавами, брюки защитного цвета и неизменные ковбойские ботинки – вид такой, будто он едет на матч команды по американскому футболу, за которую играет сын.
Мы знакомы уже много лет. Как-то раз я даже участвовал в его предвыборной кампании, правда, особо себя не утруждая. Он – неплохой парень, так уж принято у политиков.
Помощница скромно устраивается в уголке, не сводя взгляда с Его превосходительства.
– Спасибо, что приехали, несмотря на позднее предупреждение, господин Александер.
– Из того, что мне сказали, сэр, я заключил, что выбора не было.
– Так или иначе, спасибо. – Он переводит взгляд на Робертсона и Гейтса. – Вас вообще ввели в курс дела?
– Я знаю только то, что пишут в газетах.
– Мы ждали вашего приезда, – обращается Робертсон к губернатору.
Он кивает, всем видом показывая, что все правильно они сделали, что он не пытается уклониться от этой трудной задачи.
– Мы проговорили всю ночь, – говорит губернатор. – Вы не нальете мне кофе, Элен? – на секунду отвлекается он, обращаясь к помощнице. – Сегодня утром можете положить лишний кусочек сахара: сегодня потребуются силы. – Он всегда улыбается, всегда в превосходном настроении – на случай, если вдруг откуда ни возьмись появится фотограф.
– Прошу прощения, – поворачивается он ко мне. – Так вот, мы говорили с коллегами, которые здесь присутствуют, и другими людьми, кто причастен к этому делу, говорили все время, пока летели сюда из Вашингтона. Да, тюрьма находится в ведении ее начальника, он несет за нее ответственность, но сейчас ситуация там вышла за все мыслимые рамки.
– Она вышла у меня из-под контроля, – договаривает начальник тюрьмы. Он не лукавит, хотя таким признанием ставит на себе крест. Ему уже шестой десяток, всю жизнь он провел в системе исправительных учреждений, пройдя путь от рядового сотрудника до руководителя, и вот, как ни крути, ситуация вышла у него из-под контроля и ему теперь кранты. Он уже лишился работы, его уволят еще до конца года, независимо от того, как повернется дело.
– Тюрьма полностью оцеплена, – продолжает губернатор, переходя к сути дела, из-за которого я здесь, и не забывая, что, пока мы разговариваем, тюрьма горит. – Все, кто мог оттуда выбраться, уже выбрались. Остальные оказались заживо погребенными.
Я киваю, отпивая кофе из чашки, держусь замкнуто, а они пусть распинаются кто во что горазд!
– В плену одиннадцать заложников, – продолжает он, – восемь охранников, все – мужчины, и три женщины, мелкие клерки. – Он делает паузу, понимая, о чем я думаю, о чем думал бы любой на моем месте. – Мы считаем, что с ними пока все в порядке, они не подвергались ни побоям, ни... приставаниям. Мы не уверены, но, судя по имеющейся в нашем распоряжении информации, есть основания так думать. Разумеется, сейчас эта информация уже устарела.
В подобных ситуациях любая информация, полученная пятнадцать минут назад, считается устаревшей. За то время, как мы точим здесь лясы, лопаем пирожные и пьем кофе, десяток с лишним людей могут преспокойно отправиться на тот свет.
– Примерно так я и понял, – осторожно говорю я, – когда сегодня утром смотрел телевизор. Да и радио послушал.
– Дела хуже некуда! – В первый раз он обнаруживает признаки настоящей обеспокоенности. – Я без конца думаю о женщинах. Боже, ведь они – простые конторские служащие и не приучены к тому, как вести себя в подобных ситуациях. Если бы на их месте оказались хоть женщины-охранники... начнется истерика, а вы понимаете, к чему это может привести!
К панике, хаосу и уничтожению. Это как ребенок, когда он плачет в церкви, а ты готов на все, лишь бы заткнуть ему глотку.
– Так или иначе, – продолжает губернатор, – сейчас обозначился новый поворот. Их руководство, мы понятия не имеем, кто в него входит, так вот, они создали совет и через начальника тюрьмы связались со мной около... что?.. полутора-двух часов назад.
Гейтс кивает.
– Они готовы иметь с нами дело, – говорит губернатор, обращаясь ко мне. – Они хотят вступать в переговоры.
– Правильный шаг, – говорю я. – Когда люди ведут переговоры, они обычно перестают убивать друг друга.
– Но дело в том, что они не хотят вступать в переговоры с людьми, связанными с официальными властями, – уточняет он. – Они не доверяют системе правосудия, за что, положа руку на сердце и принимая во внимание, что это за люди и в каком положении они находятся, я не могу их осуждать.
Он переводит взгляд на Гейтса, потом на Робертсона и в конце концов на меня.
– Мы с губернатором говорили на эту тему, – вступает в разговор Робертсон, – сегодня рано утром. Он отказался брать на себя ответственность в этом деле, несмотря на то что я был против. – Он пристально смотрит на меня. – Категорически против. Но он принял решение, и при сложившихся обстоятельствах приходится констатировать, что возможности выбора у нас сильно ограничены.
Губернатор смотрит на меня так, словно я должен понимать, о чем идет речь. Я смотрю на Робертсона. Я не вполне отдаю себе отчет в том, что сейчас произойдет, но знаю, что мне с самого начала устроили ловушку.
– Заключенные попросили, чтобы нас представляли вы, – холодно говорит губернатор. – Они хотят, чтобы вы вели переговоры от... ну, от нашего лица. От лица властей. Мы согласны... что вы лучше всех справитесь с этой задачей. – Взгляд, который он бросает на Робертсона, означает следующее: «Мальчик, мы все в равном положении, не забывай об этом». – В сущности, господин Александер, мы уполномачиваем вас на то, чтобы посредством переговоров добиться урегулирования конфликта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174