Все ждут, пока Мартинес размышляет. Он понимает, что возражение Моузби по большому счету яйца выеденного не стоит и само по себе служит веской причиной в пользу того, чтобы повременить с принятием окончательного решения. Понимает он и то, что речь идет об очень ответственном решении. Дело обещает быть канительным, грозит затянуться сверх всякой меры. Если после того, как суд закончится и обвиняемых признают виновными, апелляционный суд решит, что жюри присяжных было пристрастным при вынесении вердикта, то все может начаться по-новой. Все знают, как власти не любят раскошеливаться на повторное рассмотрение дел, в которых можно было разобраться с первого раза.
– Пока я воздержусь от решения по этому поводу, – произносит Мартинес. В глубине души у меня вырывается стон, именно этого я и опасался, поэтому мы и не стали сразу просить о переводе дела в другой округ, столько времени проведя в мучительных дискуссиях и самокопаниях. Можно было бы угробить месяц на то, чтобы добиться назначения жюри присяжных и заставить Мартинеса признать, что мы правы и рассмотрение дела нужно переносить в другой округ. Тогда нам пришлось бы начинать все сызнова. Здесь такая практика уже входит в моду, что ни в какие ворота не лезет, не говоря уже о том, что на это уходит уйма времени и чертовски много денег.
Мы уныло возвращаемся к своему столу. Сидящие позади подзащитные, которых привели в порядок, прежде чем показать в зале суда, пытаются определить по нашему виду, какие это новости – хорошие или плохие. Мы стараемся держаться невозмутимо, о том, что творится на душе, поговорим позже, с глазу на глаз, ни к чему обнажать истинные мысли на виду у всех, неровен час, обвинение этим воспользуется. Впрочем, орлы уже знают, что плохих новостей не бывает, они уже много месяцев сидят в тюряге и с присущей арестантам обреченностью готовы биться до последнего. Я ловлю себя на том, что мне их жаль, но тут же гоню эту мысль прочь: ведь при иных обстоятельствах я был бы счастлив, что такие, как они, изолированы от общества его же безопасности ради. Но сейчас передо мной еще четыре человека, которые стали жертвами системы, приказавшей долго жить.
6
– В эфире последние известия Эн-би-си с Томом Брокау.
На часах – половина шестого. Мы сидим у меня в кабинете и смотрим телевизор: Пол, Томми, Мэри-Лу и я. О нас говорят уже по всей стране. И, хотя день тянулся страшно медленно, сейчас мы на коне. Мы упиваемся триумфом, испытывая какое-то болезненное удовлетворение, словно ранние христиане на арене Колизея, которые таращат глаза на сто тысяч жаждущих крови римлян.
Речь о нас заходит после первой же паузы, заполненной коммерческой рекламой. Корреспондентка Эн-би-си, тощая как жердь дама, чья шея искусно обмотана изысканным шарфом от Гуччи, стоит у подножия лестницы, ведущей в здание суда. За спиной у нее непременная толпа зевак вовсю работает локтями, чтобы хоть на пару секунд попасть в объектив телекамеры.
В Санта-Фе судья Мартинес наконец утвердил список присяжных заседателей, которым предстоит рассмотреть самое сенсационное за последние несколько лет дело по обвинению в убийстве, совершенном в штате Нью-Мексико. Согласно предварительной версии, четверо из объявленной вне закона банды рокеров, известной под названием «Скорпионы», убили, применив насилие, изуродовали Ричарда Бартлесса, который вел бродяжнический образ жизни. Рядом со мной – окружной прокурор Джон Робертсон, чье Управление выступает в качестве обвинителя по этому делу.
Камера отъезжает назад, и в кадре появляется Робертсон. В классном костюме-тройке от «Хики-Фримэн» он выглядит именно так, как должен выглядеть примерный служитель закона (на мой взгляд, говорит он чересчур вкрадчиво, к тому же немного потеет).
– Вы довольны, что дело наконец передано в суд? – задает ему вопрос худосочная телекоролева, гримасничая так же, как и все они, наверное, в студии считается, что так выглядишь значительно.
Робертсон кивает. Он серьезен, это дело слишком важно для него лично.
– Жители Нью-Мексико заслуживают того, чтобы эти люди были преданы суду. Речь идет о гнусном, отвратительном преступлении, и совершившие его лица должны быть сурово наказаны. Мы не хотим, чтобы это дело утонуло в бесконечной болтовне юристов, – как ловко, на глазах у общественности бросает он камешек в огород защиты; тут важно исподволь довести до сознания слушателей те моменты, которые считаешь нужным. – Мы располагаем уликами, не оставляющими ни малейших сомнений в их виновности, и хотим, чтобы они сполна заплатили за содеянное.
– Вы будете добиваться вынесения смертного приговора?
– Меньшее означало бы грубейшую судебную ошибку.
– Черт тебя побери, Джон! – говорит Мэри-Лу, обращаясь к изображению на экране. Она сидит рядом со мной. Непроизвольно пытаясь подбодрить меня, она прикасается рукой к моему бедру. Я вздрагиваю.
Двое других освистывают происходящее на экране, поскольку думают так же, как мы. Мало-помалу мы начинаем мыслить сообща, вчетвером противостоя окружающему миру. Да пошли они все к чертовой матери, мысленно говорю я, приходится понукать себя таким образом, а не то копыта отбросишь.
Телекамера дает то одну картинку, то другую, пока вдруг откуда ни возьмись на экране не появляюсь я. Выгляжу я на все сто: костюм на мне сидит отлично, без единой морщинки, волосы причесаны, лицо оживленно. Словом, достойный противник, который все время начеку, уверен в себе и в исходе дела, к тому же держится не так скованно, как Робертсон во время интервью.
Сидящие в кабинете аплодируют. Я думаю о Клаудии – наверное, сидит сейчас у телевизора и с гордостью наблюдает за папой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174