Мы должны заручиться разрешением следить за ее построением, вне зависимости от того, к чему это нас приведет.
– Согласен. Протест отклоняется. И вот еще что, господин Моузби...
– Да, сэр?
– Давайте больше не встревать без нужды, о'кей?
– Да, Ваша честь. Совершенно с Вами согласен.
– Госпожа Гомес... – Я снова поворачиваюсь к ней лицом. Сегодня она одета скромнее, не то что в первый день. Я выяснил, что, увидев ее, Робертсон рвал и метал, спустил с Моузби три шкуры и в тот же вечер отправил по магазинам собственную жену, чтобы та купила ей что-нибудь сама. Сегодня девица одета, словно учительница воскресной школы: скромное синее платьице с белым воротничком, белые туфельки на низком каблуке, нитка искусственного жемчуга. Косметики на лице куда меньше. Она выглядит более юной, более хрупкой.
– Наверное, это было очень больно. Ведь, как вы говорите, они все насиловали. Да еще столько раз.
– Боль была адская. Кровь лилась рекой.
За моей спиной слышится хруст – кто-то сломал карандаш. О! Моузби. Он быстро переглядывается с Гомесом и Санчесом, благодаря их усилиям это дело и выплыло наружу.
– И тогда вы обратились в больницу... кстати, что это была за больница?
Она хочет что-то сказать, но, передумав, сжимает губы.
– Я... – начинает она и останавливается.
– Вы говорите, началось сильное кровотечение.
– Ну да. Очень сильное.
– Так вы обратились в больницу или нет?
Она снова плотно сжимает губы, вглядываясь в зал. Я перехватываю ее взгляд: так и есть, он устремлен на Гомеса и Санчеса. Те сидят, уставившись прямо перед собой, напоминая деревянные фигурки индейцев у входа в табачную лавку.
– Нет, – еле слышно отвечает она.
– Громче, пожалуйста! – просит Мартинес.
– Нет!
Я поворачиваюсь лицом к присяжным. Они – само внимание.
– Неужели вам не было страшно? Когда началось такое сильное кровотечение, неужели вам не пришло в голову, что надо показаться врачу?
– Конечно, я была перепугана до смерти. Вы бы, наверное, тоже испугались на моем месте. Но я боялась обратиться к врачу еще больше, чем боялась кровотечения.
– Почему?
– Врач выложил бы все полиции, она в два счета вычислила бы рокеров, а я их боялась до смерти: вдруг они вернутся и порешат меня, как и обещали, если я только пикну. А я видела, как они обошлись с Ричардом.
– Значит, вы так и не обратились в больницу и не показались врачу?
– Нет.
В данном конкретном случае я ей верю. Независимо от того, было убийство делом рук моих подзащитных или нет, они на самом деле ее трахнули, причем трахнули на славу. Но и думать нечего, что полицейские повезут ее нуда-то, где нужно составлять протокол. Убежден, это одна из причин, по которым обвинение не стало присовокуплять изнасилование к делу по обвинению в убийстве. Можно, конечно, допустить, что она пошла на прием к частнопрактикующему врачу, в городе не найдется адвоката, который не знал бы врачей, состоящих в приятельских отношениях с полицией, но, когда дело касается составления протокола, таких днем с огнем не сыщешь. Может, эти ребята из полиции совсем спятили или купились на взятку, но в уме им не откажешь.
– Даже после того, как полицейские нашли вас?
Она поворачивается к обоим агентам сыскной полиции, сидящим за тем же столом, что и обвинители, в ее взгляде читается мольба: «Что мне сказать?»
– Отвечайте на вопрос, госпожа Гомес, – в голосе Мартинеса явственно слышатся раздраженные, сердитые нотки.
– Нет. – Она сглатывает набежавшую слюну. – К тому времени мне уже... стало лучше.
– Это же хорошие полицейские, первоклассные ребята! Вам, наверное, здорово полегчало оттого, что они не отвезли вас в больницу безопасности ради.
– Ну да, так оно и есть! Здорово полегчало.
– Но вы сказали им, что вас изнасиловали.
– Ну да. Сначала не хотела, но в конце концов сказала.
– И это несмотря на то, что вы боялись гнева рокеров. Вы ведь сами об этом несколько раз сказали.
– Они обещали, что защитят меня.
А что еще они тебе обещали, крошка?
– К тому же я много думала о том, что они сделали с Ричардом, – нараспев говорит она. – Вспоминала и не хотела, чтобы все это сошло им с рук.
Я перевожу взгляд на присяжных. Неужели купились на такой дешевый трюк? Кто их знает.
– За то время, что прошло между изнасилованием, которое, как вы утверждаете, имело место, и встречей с полицейскими, вы вступали в половые отношения с другим мужчиной или мужчинами?
– Вы что, рехнулись? Я едва на ногах держалась!
– По-моему, вы только что говорили, что вам полегчало.
– Я имела в виду кровотечение. А чувствовала я себя все еще неважно.
Врет, сучка! Если бы мои подзащитные не сознались, что вступали с ней в половые сношения, я засомневался бы, а было ли вообще что-нибудь.
– Значит, они приняли на веру заявление о том, что вы были изнасилованы этими четырьмя мужчинами.
– Конечно. А почему бы им не поверить?
С какой стороны ни возьми, обвинению сейчас приходится несладко. Если она не показывалась врачу, а нет никаких свидетельств, говорящих об обратном, выходит, Гомес и Санчес здорово опростоволосились. А если показывалась, выходит, они скрывают от суда улики. От всей этой затеи воняет так, что так и подмывает сказать им об этом открытым текстом.
– Давайте вернемся в бар, где вы впервые встретились с подсудимыми. Когда вы туда пришли, который был час – шесть, семь вечера?
– Ну, около того. На улице еще было довольно светло.
– Вы поехали туда вместе с убитым? С Ричардом Бартлессом?
– Ну да, с Ричардом. – Глаза у нее бегают.
– На его машине?
– Ну да.
Это мы уже установили. Я спрашиваю просто так, на всякий пожарный.
– Кто был за рулем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174