Робертсон хватает его и сразу принимается читать.
– Как вы это раздобыли? – спрашивает Мартинес.
– Господин Бонфильо доставил их по моей просьбе, Ваша честь. Сегодня в четыре часа утра они уже были у меня.
Терзаемый противоречивыми чувствами, судья пристально смотрит в нашу сторону.
– А вы их получили с соблюдением закона? – Чувствуется, он не хочет задавать данный вопрос, но вынужден это сделать.
– По правде говоря, Ваша честь, трудно сказать определенно. Как таковые, эти документы не предназначены для общего пользования, но больница Пресвятой Девы Марии финансируется из государственного бюджета, из чего можно заключить, что вся ее документация предназначается для общего пользования в той мере, в какой ее обнародование не представляет нарушения доверительных отношений, существующих между врачом и пациентом, а в данном конкретном случае, как мне кажется, этого не произошло.
Тем временем Робертсон, закончив читать, решительно выступает вперед.
– При всем моем уважении к вам, Ваша честь, эти документы никогда не попадались мне на глаза. До настоящего момента я и понятия не имел об их существовании. Однако мне представляется очевидным, что они были получены с нарушением закона, и Вы не должны допустить, чтобы их внесли в протокол настоящего судебного слушания и вообще каким-либо образом использовали при рассмотрении дела.
Мартинес окидывает его взглядом, способным пригвоздить к месту носорога, несущегося сломя голову.
– Это же не суд, черт бы вас побрал! Мы пытаемся выяснить, что, черт побери, происходит! – Он снова поворачивается ко мне. – Объясните, как их удалось раздобыть и почему эти данные не фигурируют в официальном порядке.
– Если позволите, пусть это объяснит мой свидетель.
Мартинес поворачивается к пареньку.
– Объясните.
Бонфильо улыбается – сейчас он выплывет на волю и будет как рыба в воде.
– Само собой, господин судья, буду рад. Значит, так.
Я делаю шаг назад, нужно, чтобы всеобщее внимание было сосредоточено на нем. Все смотрят сейчас на этого дегенерата: рокеры, Мартинес, Робертсон, Моузби – все, одним словом.
– Эта больная была доставлена в больницу. У нее получили все нужные данные, группу крови и так далее, занесли их вот сюда. – Он показывает соответствующие места на распечатках. – Все пациенты, которые обращаются в больницу, заносятся в компьютер. Они вынуждены это делать на случай, если потом какой-нибудь адвокат, который точит зуб на «скорую», захочет привлечь их к суду в надежде хапнуть бабки. – Он зло улыбается мне. Черт с ним, может, он и в самом деле дегенерат и ублюдок, но этот ублюдок работает на меня.
– Потом они принялись за лечение. Судя по тому, что здесь говорится, – читает он, – они назначили ей следующие процедуры: сначала расширили и выскоблили влагалище, потом обработали его лекарством, способствующим свертыванию крови, сделали инъекцию антибиотиков и напоследок стерилизовали рану.
– Так обычно и делают врачи, имея дело с изнасилованными женщинами, и когда не прекращается кровотечение, – прерывает его Мэри-Лу, вставая с места на нашим столом. – Если вы сочтете необходимым, мы можем пригласить гинеколога, который это подтвердит.
– Мне достаточно ваших слов, – отвечает Мартинес. Затем поворачивается к этому недоумку: – Продолжайте! – В голосе у него явное нетерпение.
– О'кей. После того как они привели ее в порядок, на что ушло, давайте-ка поглядим... пять часов, вот, смотрите сюда, это время, когда она поступила в больницу, а вот время, когда она оттуда вышла, здесь все, как в армии, так что комар носа не подточит, потому все двадцать четыре часа в сутки...
– Все это мне понятно, – перебивает его Мартинес. – Давайте говорить о компьютерных данных.
– Ну ладно. А теперь... – Он останавливается, усмехается. – Вот в этом-то вся и штука!
Он указывает на звездочку в конце истории болезни.
– Потом она пропала.
– Что значит «пропала»? – спрашивает Мартинес.
– Все записи о ней стерли. Так, словно ее там и не было.
– А это что, можно сделать?
– Да так все время делается.
Я бросаю взгляд на Робертсона. Челюсть у него отвисла, он просто отказывается верить в то, что слышит.
– В самом деле? – спрашивает Мартинес.
Дегенерат окидывает его презрительным взглядом.
– Господин судья... Вы что, никогда не слышали о преступлениях компьютерных пиратов? О компьютерных взломщиках?
– Слышал.
– Ну, так об этом и речь! Просто кто-то проник в компьютерную память изнутри, вместо того чтобы, как и я, проделать это снаружи. Разницы никакой. Только что она там еще значилась, а потом раз – и нет!
– Понимаю... как мне кажется, – с сомнением отвечает Мартинес.
– Ничего вы не понимаете! Правда. Но ничего страшного. Вы только должны себе уяснить, что кто-то стер из памяти эти файлы. Рита Гомес? Только что она была, а теперь ее нет. Раз, два – и готово.
Мартинес смотрит на Бонфильо так, словно тот принадлежит к какому-то неизвестному виду живых существ, до сих пор не живших на планете.
– Хорошо. Но если все упоминания о ней были стерты из памяти, то как она снова там оказалась?
Мы с Мэри-Лу тайком улыбаемся друг другу. Сегодня утром, когда только занимался рассвет, мы задавали тот же самый вопрос.
– Они опростоволосились.
– Каким образом?
– Они стерли все упоминания о ней из памяти рабочего компьютера, но забыли про запасной. – И он победоносно улыбается. – Может, это произошло потому, что тот, кто все это сотворил, медсестра или еще какой тупица, и понятия не имел, что такой есть. А он был.
Мартинес прищелкивает пальцами.
– И что, это широко распространенная практика?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174