– Думаешь, у меня старческий склероз? Неужели? У меня ум такой ясный, – продолжает она, не дожидаясь ответа, – что профессор из МТИ – это Массачусетский технологический институт, начальник, просил меня приехать в Бостон, штат Массачусетс, на осмотр. Его заинтересовал мой мозг. Говорит, среди пожилых, с кем ему доводилось встречаться, у меня самый острый ум. Да, это было в субботу утром. Ясным, ранним утром.
– А ты не помнишь, когда именно? Когда они приехали?
– Когда я открыла кафе, они уже сидели на ступеньках крыльца. – Мэгги живет в квартирке, выходящей на задний двор. Она тут же мне ее показала. Внутреннее убранство – в типично гавайском стиле, рассчитанном на туристов.
– В котором часу это было?
– В половине восьмого. Тютелька в тютельку. Не на пять минут раньше, – со значением говорит она. – И не на пять минут позже. Ровно в половине восьмого, и точка!
Я делаю пометку в записной книжке. То же самое сказали мне и рокеры: выехав до рассвета из Санта-Фе, они направились на юг, остановившись, чтобы заправиться и купить пару картонок по шести бутылок пива в каждой в небольшом ночном ларьке, и прикатили в Мадрид около семи. Там прохлаждались на крыльце у входа в бар Мэгги, пока он не открылся. Дежуривший на бензоколонке парнишка, у которого вся шея покрылась чирьями, отчетливо их запомнил. Может, Мэгги они и кажутся котиками, но на него они таки нагнали страху, словно призраки возникнув из мрака на мотоциклах, двигавшихся на малой скорости: типично американский кошмар. Заправляя мотоциклы, они выпили все шесть бутылок, опустошив одну из картонок, еще пятнадцать-двадцать секунд ушло на то, чтобы наполнить канистру. Когда они приехали, было без чего-то шесть, мальчишка точно запомнил время – пока они занимались своим делом, он включил телевизор, чтобы посмотреть последние известия, и около минуты на экране шла цветная заставка, а в шесть начался выпуск новостей.
Я показал ему подписанную Гусем квитанцию с отметкой об оплате при помощи кредитной карточки и проставленным временем. Паренек уверенно подтвердил, что это она и есть. Показал ему также вчерашние фотографии, которые снимал «полароидом». Они, и сомневаться нечего. Просто так эту четверку не забудешь, не тут-то было.
– Что они взяли на завтрак? – спрашиваю у Мэгги. Мне, в общем, все равно, просто хочется задать работенку ее мозгам, которые, как она считает, у нее есть. Я залпом допиваю кофе, под слоем сладких сливок он остыл, стал терпким на вкус. Спине становится холодно – кондиционер гонит воздух прямо на мокрую от пота рубашку.
– Яичница с хорошо прожаренным беконом, мамалыга, тосты из пшеничного хлеба. Ветчина с жареным картофелем, песочное печенье. Бекон с хорошо прожаренным картофелем, тосты из белого хлеба. Гренки, поджаренные в молоке с яйцом, бекон. Четыре стакана молока, три чашки кофе. Малыш кофе пить не стал. Да, и еще четыре больших стакана апельсинового сока, – договаривает она, приберегая козырную карту под конец.
Я кладу доллар на стойку, взмахом руки даю понять, что сдачи не надо, и закрываю записную книжку.
– Уходить собрался, начальник?
– Надо еще кое с кем повидаться, кое-где побывать.
– У меня тебе больше нечего делать. В следующий раз приезжай вместе со своей девочкой. Ей понравились кастаньеты, которые я ей подарила?
– Она в них души не чает. Чуть ли не спать с ними ложится. – Около года назад мы с Клаудией наведывались сюда и по настоянию Мэгги облазили ее заведение сверху донизу. На глаза Клаудии попалась пара старинных испанских кастаньет, лежавших на конторке Мэгги, – подарок давнего ее поклонника, и Мэгги тут же презентовала их ей. Вряд ли Мэгги стоит знать, что уже к середине дня Клаудия потеряла к подарку интерес и вскоре куда-то его сунула. Больше кастаньет в доме не видели.
– Ну, передавай ей привет от меня! – говорит Мэгги, сияя улыбкой. – Скажи, у меня для нее приготовлен новый подарок, именной.
– Хорошо. Спасибо.
Я направляюсь к двери и, открывая ее, чувствую, как на меня пахнуло раскаленным воздухом.
– А что, эти ребята натворили что-то серьезное, а, начальник? – кричит она мне вслед.
– Да, очень.
– Это они кокнули того мужика в горах, про которого рассказывали по телевизору? – ворчливо спрашивает она.
– Полиция считает, это их рук дело.
– Они его не убивали, – безапелляционным тоном заявляет она. – Ты взялся быть их адвокатом?
Я киваю. Она кивает в ответ, приободрившись.
– А по-твоему, это они его убили? – Голос ей изменяет, становясь каким-то надтреснутым, и в эту секунду она превращается в самую обыкновенную старуху.
– Нет. Они не убивали.
Она первой услышала, как я произнес эти слова. И она первой задала мне этот вопрос.
24
Сидя в кабинке у дальней стены темного бара, я пью «будвайзер» из бутылки с длинным горлышком, которую только что достали из ледника. Пиво всегда вкуснее, когда пьешь его из бутылок с длинным горлышком, и холоднее, если подержать их под глыбами льда, погрузив в темно-зеленую воду.
Напротив меня за столом сидит рокер из Альбукерке. Его зовут Джин. В Альбукерке он президент филиала «скорпионов» – той же общенациональной организации, в которой состоят и мои подзащитные. Ростом он шести футов шести дюймов, вылитый Арнольд Шварценеггер, только одетый под рокера, который не в ладах с законом. С Одиноким Волком они закадычные друзья еще с тех пор, как подростками познакомились в одной из школ для трудновоспитуемых в Питтсбурге, в штате Пенсильвания.
– Вот Одинокий Волк, – задумчиво говорю я. – Как он мог распустить нюни? Странно, парень, с которым шутки плохи, ни с того ни с сего ударился в романтику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174