Мы разговариваем до тех пор, пока говорить уже не о чем, кроме как о том, останется она или уйдет. Я замираю, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой от страха, ведь и в том и в другом случае поделать я все равно ничего не могу.
Мое мнение тут ничего не значит, она действует по собственному плану, который составила задолго до сегодняшнего вечера.
Мы начинаем осыпать друг друга долгими поцелуями, когда, еще не раздевшись, лежим на кровати. Жаркие поцелуи, которым мы обучались в средней школе, поцелуи, которые остаются с тобой навсегда. Затем она раздевается. Я смотрю, как она раздевается – совсем не стыдливо, не торопясь, давая мне возможность вдоволь налюбоваться каждой частичкой своего тела, которое она выставляет напоказ – мне, для меня, для меня одного. У нее красивое тело, вовсе не такое хрупкое, каким кажется в одежде. Такое мягкое, настоящее женское тело. Нигде ни капли жира, наверное, она за этим специально следит. Округлые бедра, очаровательная, пухлая попка, груди, вопреки моим ожиданиям, меньше, чем могли бы быть у женщины ее сложения, матовая, просвечивающая кожа. Выпуклые соски обведены большими кружками. Волос на теле не так уж много, не считая завитков у влагалища. А так кожа у нее везде гладкая, словно воск.
Мое раздевание гораздо прозаичнее, я тоже не тороплюсь. Хочу как можно больше продлить удовольствие, расцеловать ее всю, с головы до пят. Но стоит мне прикоснуться к ней, как все вылетает из головы, она вся пылает, да и я тоже. Мы страстно ласкаем друг друга, не проходит и минуты, как я вхожу в нее.
Ее киска увлажнилась от смазки, но член входит с трудом, ведь она еще не рожала. Почти сразу я чувствую, что еще немного, и кончу, поэтому приходится остановиться – мы замираем в объятиях друг друга, стараясь не шевелиться. Затем начинаем снова, плавно, медленно толкаясь навстречу друг другу, она сжимает руками мои ягодицы, стараясь, чтобы я еще плотнее вошел в нее, покрывая поцелуями лицо и шею, впиваясь ногтями в спину и издавая исступленные стоны.
Я прижимаюсь губами к ее губам, не хочу, чтобы Клаудия нас услышала. Она кончает, несколько раз содрогнувшись всем телом, отчего я испытываю ни с чем не сравнимое блаженство, теперь моя очередь: чувство такое, что внутренности у меня расплавились, как при взрыве, и теперь жидкой массой перетекают в нее.
Мы открываем глаза одновременно и осыпаем друг друга легкими поцелуями. Я не смог бы сейчас сдвинуться с места, даже если бы весь дом был охвачен огнем.
– Уилл?
– Что?
– Как по-твоему, мы профессионально сработали?
– По-моему, мы удержались на очень даже приличном уровне.
– Значит, все о'кей?
– Ну да, о'кей.
– И только-то?
– Нет. Лучше.
– Ты всегда такой экспансивный, после того как позанимаешься любовью? – Вид у нее на редкость довольный.
– Я не привык к любовницам, которые, потрахавшись со мной, употребляют слово «экспансивный». Ну а что касается твоего вопроса, то нет.
– Вот даже как!
Я бросаю взгляд на нее. Она на самом деле любит меня.
– Я больше не хочу спать ни с кем, кроме тебя.
В ответ она ласково гладит меня по щеке.
– Нам придется вести себя осторожно на людях. Я не хочу, чтобы про меня пошли сплетни.
– Я тоже, – заверяю ее я. О Боже, другого мне и не нужно!
– Но я хочу как можно больше быть с тобой. Как по-твоему, я тороплю события?
Внезапно меня охватывает страх; дело не в том, что она думает, что торопит события, а в том, что я хочу ее.
– Надеюсь, что нет.
– Я очень откровенна с тобой, Уилл. Ты можешь сделать мне больно, сам о том не догадываясь.
– Я бы догадался. Успокойся, не сделаю. – Во всяком случае, умышленно.
– О'кей. На этом, пожалуй, пока все.
Свернувшись калачиком, она подвигается поближе ко мне, чтобы заснуть, положив голову мне на плечо. Странное дело – меня это нисколько не удивляет.
В коридоре вспыхивает свет, его полоска выбивается из-под двери.
Я рывком сажусь на постели, голова Мэри-Лу слетает с моей руки на подушку, она широко раскрывает глаза.
– Папа? – слышится голос Клаудии. Он у нее дрожит.
– Сейчас приду, радость моя! – откликаюсь я, ловя на себе вопросительный взгляд Мэри-Лу, в котором читается: может, мне лучше...
Я отрицательно качаю головой, приложив палец к губам. Накинув халат, выхожу в коридор, плотно притворив за собой дверь.
– Что случилось, ангел мой? – Она стоит на пороге своей комнаты, крепко прижимая к груди мишку.
– Мне приснился плохой сон.
Подойдя, я беру ее на руки и на секунду прижимаю к себе. – А что тебе снилось?
– Снилось, что я в пещере, а за мной гонится какое-то чудовище.
– Ты в последнее время смотрела фильмы ужасов? – спрашиваю я. От них, как правило, и снятся кошмары, у некоторых моих друзей дети без конца смотрели «Канун Дня всех святых» или «Пятницу, 13-е» только потому, что никого не нашли, кто бы мог присмотреть за детьми в их отсутствие.
– Да нет. Хотя перед сном я посмотрела по телику фильм вроде ужастика.
– Может, в нем-то все и дело! Впрочем, теперь уже все позади. – Я несу ее обратно в комнату. – Все хорошо, я здесь, рядом. Постарайся снова заснуть.
– Мне очень страшно.
– Не думай об этом. Я побуду с тобой немного.
– Я хочу спать у тебя.
– Нельзя, ангел мой! Не сегодня.
– А я все равно хочу! – Она начинает плакать – то ли на самом деле, то ли понарошку, не поймешь. – Одна я все равно не смогу уснуть.
– Знаешь что, я побуду с тобой, пока ты не заснешь.
– Я все равно проснусь. – Она льнет ко мне еще теснее. – Пожалуйста, папа. Я буду спать спокойно.
Я усаживаю ее на кровать, сам сажусь рядом.
– Не могу, Клаудия. Не сегодня.
– Почему? – Она ничего не понимает, откуда ей понять?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174