Еще бы чуть-чуть и они бы обе кувыркались на лестнице.
— Знаешь, что? — сказала Элоиза.
— Я не могу даже предположить.
Элоиза даже не потрудилась скорчить гримаску. — Я держу пари, что леди Уислдаун уже совершила ошибку, — сказала она.
— Не поняла?
— Ты же сама сказала. Она — хотя это мог быть и он, я полагаю — пишет свою колонку уже десять лет. Никто не может так долго оставаться неизвестным, и не совершить не единой ошибки. Знаешь, что я думаю?
Пенелопа лишь нетерпеливо махнула рукой.
— Я думаю, проблема заключается в том, что мы все слишком глупы, чтобы заметить ее ошибки.
Пенелопа на мгновение уставилась на нее, затем буквально расхохоталась.
— Ох, Элоиза, — проговорила она, вытираю слезы из уголков глаз, — Я так тебя люблю.
Элоиза улыбнулась.
— Ты правильно делаешь, что не спешишь выходить замуж, как и я. Я думаю, нам следует поселиться в одном доме и вместе вести домашнее хозяйство, когда нам будет за тридцать, и мы станем старыми каргами.
Пенелопа ухватилась за ее идею, как за спасительную соломинку.
— Ты думаешь, мы бы смогли? — воскликнула она.
Затем, понизив голос, и осмотревшись украдкой по сторонам, Пенелопа тихо проговорила:
— Мама последнее время с пугающей частотой начала говорить о своей старости.
— И что же в этом такого страшного?
— Во всех ее мечтах присутствую я, выполняя все ее капризы.
— О, боже.
— И это еще самое мягкое, что приходит мне на ум.
— Пенелопа! — но Элоиза улыбалась.
— Я люблю свою мать, — сказала Пенелопа.
— Я знаю, что ты ее любишь, — успокоила ее Элоиза.
— Нет, я, правда, ее по-настоящему люблю.
Левый уголок рта Элоизы начал подрагивать.
— Я знаю, что ты действительно ее любишь.
— Это просто —
Элоиза подняла руку.
— Не говори ничего. Я прекрасно все поняла. Я — О! Добрый день, миссис Физеренгтон.
— Элоиза, — произнесла Порция, шумно спускаясь в холл. — Я и не знала, что ты у нас.
— Я тихо прокралась, как всегда, — ответила Элоиза, — Почти нахально.
Порция снисходительно улыбнулась. — Я слышала, ваш брат вернулся в Лондон.
— Да, мы все просто в восторге.
— Уверена, что ваша мама, особенно рада.
— Действительно. Она просто вне себя от счастья. Думаю, прямо сейчас она составляет список.
Порция сразу навострила уши, так бывало всегда при малейшем упоминании чего-либо, что могло бы рассматриваться, как сплетня.
— Список? Интересно, что это за список?
— Ох, знаете, такой список она делает для всех своих взрослых детей. Возможные невесты, женихи и все такое прочее.
— Мне интересно, — неестественным голосом сказала Порция, — Что подразумевается под ‘прочим’.
— Иногда она включает в список безнадежно неподходящих, для того, чтобы подчеркнуть достоинства реальных вариантов.
Порция засмеялась. — Возможно, она и тебя впишет в свой лист, Пенелопа!
Пенелопа не засмеялась. Не засмеялась и Элоиза. Порция, казалось, не замечала этого.
— Ладно, я лучше пойду, — сказала Элоиза, прокашлявшись, чтобы смягчить момент, неприятный для двух из трех человек, находившихся в холе. — Колина ждут к чаю. Мама хочет, чтобы присутствовали члены всей семьи.
— А вы все поместитесь? — спросила Порция.
Дом леди Бриджертон был большим, но ее дети, их супруги и внуки уже насчитывали двадцать один человек. Это действительно, была очень большая семья.
— Мы собираемся в Бриджертон-хаусе, — объяснила Элоиза.
Ее мать выехала из официальной лондонской резиденции Бриджертонов после того, как женился ее старший сын. Энтони, который стал виконтом в возрасте восемнадцати лет, пытался отговорить Вайолет. Но она настояла на своем отъезде, пояснив, что ему и его жене требуется уединенность. В итоге, Энтони и Кэйт жили с их тремя детьми в Бриджертон-хаусе, в то время как Вайолет с неженатыми и незамужними детьми (исключая Колина, у которого была своя холостяцкая квартира) поселилась всего в нескольких кварталах на Брутон-стрит, дом пять. Примерно через год, после безуспешных попыток назвать новый дом леди Бриджертон, семья стала называть его просто Номер пять.
— Желаю приятно провести время, — сказала Порция, — Мне нужно найти Фелицию. Мы опаздываем на встречу с модисткой.
Элоиза проводила взглядом, поднимающуюся по лестнице, Порцию, затем повернулась к Пенелопе и сказала: — Твоя сестра, кажется, проводит все свое время у модистки.
Пенелопа пожала плечами.
— Фелиция сходит с ума от этих всех примерок, но она единственная надежда матери на действительно хорошую партию. Я боюсь, что она убеждена, что Фелиция сможет поймать герцога, если будет одета в правильное, по ее мнению, платье.
— Она ведь почти помолвлена с мистером Олбэнсдейлом?
— Думаю, он сделает официальное предложение на следующей недели. А до той поры, глаза нашей матери будут широко открыты, — Пенелопа закатила глаза, — Тебе стоит убедить своего брата держаться от нее на приличном расстоянии.
— Грегори? — с недоверием переспросила Элоиза, — Он ведь еще университет не закончил.
— Колина.
— Колина? — рассмеялась Элоиза, — да, это будет забавно.
— Я ей сказала то же самое, но ты знаешь, что бывает, когда она вобьет себе в голову какую-нибудь мысль.
Элоиза захихикала. — Прямо как я.
— Упрямая до самого конца.
— Упрямство может быть очень хорошим качеством, — возразила Элоиза, — в соответствующее время.
— Верно, — согласилась Пенелопа с саркастической усмешкой, — А в неподходящее время, оно превращается в полный кошмар.
Элоиза засмеялась.
— Выше нос, подруга. По крайней мере, она избавила тебя от необходимости носить те желтые платья.
Пенелопа окинула взглядом свое утреннее платье, которое было, как она про себя называла, прелестного голубого оттенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117