Он наклонился. — Хм-м?
— Ты так странно молчал.
— Просто размышлял.
— О чем?
Он снисходительно ей улыбнулся.
— Ты слишком много времени проводишь с моей сестрой.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросила она, скривив губки так, что он знал — она никогда не почувствует никакого раскаяния, когда будет подшучивать и дразнить его.
Эта женщина просто будет держать его в ежовых рукавицах.
— Ты, кажется, — проговорил он, — развила определенную склонность к постоянству.
— К упорству?
— И к этому тоже.
— Но, это довольно хорошая вещь.
Между их губами все еще было расстояние в пару дюймов, но желание продолжать дразнящую беседу было слишком сильным.
— Когда ты будешь постоянно повиноваться своему мужу, — проговорил он, — Тогда это хорошая вещь.
— Ох, да, неужели?
Его подбородок слегка опустился вниз, намекая на кивок.
— И когда, ты упорно цепляешься за мои плечи, когда я целую тебя — это хорошая вещь.
Ее карие глаза расширились настолько восхитительно, что он вынужден был добавить:
— Разве не так?
И затем, она удивила его.
— Вот так? — спросила она, кладя свои руки ему на плечи.
Ее тон был дразнящим, ее глаза флиртовали.
Боже, как он любит, когда она его удивляет.
— Тогда начнем, — сказал он, — Ты должна, — он накрыл одной своей рукой ее маленькую ручку, буквально вдавливая ее пальчики в свое плечо, — держаться за меня немного упорнее.
— Понятно, — пробормотала она. — Так что ты говоришь, я не должна тебя никогда отпускать?
Он думал лишь мгновение.
— Да, — ответил он, осознавая, что в ее словах лежит более глубокий смысл, намеривалась она в них его вложить или нет. — Это именно то, что я говорю.
А затем слова стали излишни. Он прижался своими губами к ее мягким губам, оставаясь нежным в течение нескольких секунд, пока его голод не настиг его. Он целовал ее с такой страстью, какой, сам не ожидал от себя. Это не было желание — точнее, это было не просто одно желание.
Это была необходимость в ней.
Это было странное ощущение, горячее и неистовое, внутри него, заставляющее его предъявлять на нее свои права, заставляющее его буквально клеймить ее, показывая всему окружающему миру, что она принадлежит ему.
Он отчаянно хотел ее, и у него не было никакой идеи, как же ему ждать этого еще целый месяц до свадьбы.
— Колин? — пробормотала, задыхаясь, Пенелопа, как только он легонько опустил ее спиной на софу.
Он целовал ее подбородок, нежную шею, его губы были слишком заняты, что бы что-нибудь ответить, кроме глухого: — М-м?
— Мы …Ох!
Он улыбнулся, поскольку он мягко прикусил ее мочку уха. Если бы она смогла закончить предложение, значить он еще не одурманил ее настолько, насколько должен был.
— Ты что-то сказала? — пробормотал он, затем поцеловал ее в губы, чтобы помучить ее.
Он на секунду убрал свои губы с ее губ, давая ей возможность, задыхаясь прошептать: — Я просто —.
Затем он поцеловал ее снова, почувствовав удовлетворение, когда она застонала от желания.
— Я сожалею, — проговорил он, руками исследуя под низом ее платья, лаская и гладя нежную кожу ее ног. — Ты что-то сказала?
— Я сказала? — непонимающе спросила она, ее глаза подернулись пеленой.
Он потихоньку перемещал руки выше, пока они не защекотали заднюю часть ее колена.
— Ты что-то сказала, — утвердительно прошептал он, прижимая ее бедра к своему телу, потому что он честно думал, что сейчас просто вспыхнет, если не сделает это.
— Я думаю, — прошептал он, скользя рукой по мягкой коже ее бедра, — Что ты собиралась мне сказать, что ты хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе здесь.
Она часто задышала, затем застонала, потом с трудом пробормотала:
— Я не думаю, что это то, что я собиралась сказать.
Он улыбнулся, губами прикоснувшись к ее шее.
— Ты уверена?
Она кивнула.
— Так ты хочешь, чтобы я остановился?
Она отрицательно закачала головой. Отчаянно и неистово.
Он может взять ее сейчас, неожиданно понял Колин. Он может любить ее прямо сейчас на материнской софе, и мало того, что она позволит ему это сделать, она еще будет наслаждаться так, как сможет лишь женщина.
Это не было бы завоеванием. Это не было бы соблазнением.
Это могло быть чем-то большим. Может даже …
Любовь.
Колин замер.
— Колин? — прошептала она, открывая глаза.
Любовь?!
Это было возможно.
— Колин?
Или, может быть, это и было.
— Что-то не так?
Не то, чтобы он боялся любви, или не верил в нее. Он просто не … ожидал ее.
Он всегда думал, что любовь приходит к мужчине, как удар молнии: ты слоняешься на какой-нибудь вечеринке, безумно скучая, а затем ты видишь женщину, и мгновенно понимаешь, твоя жизнь изменилась навсегда. Так было с его братом Бенедиктом, и только небеса ведают, как счастливы он и его жена Софии в их собственном загородном домике.
Но с Пенелопой … это пришло к нему. Изменения были небольшими, еле заметными, почти летаргическими, и если это и есть любовь, ну …
Была ли это любовь, он просто не знал! Он изучал ее вблизи, внимательно, думая, что, может быть, он найдет ответ на этот вопрос в ее глазах, или в растрепанных волосах, или в том, что лиф ее платья был немного спущен. Может быть, если он ее достаточно хорошо изучит, он узнает.
— Колин? — прошептала она, в ее голосе прозвучало беспокойство.
Он поцеловал ее снова, на сей раз довольно решительно и жестко. Если это любовь, разве не стало бы это очевидно, когда они поцеловались? Но если мозг и тело живут своей отдельной жизнью, тогда поцелуй явно в союзе с его телом, потому что его разум в этот момент просто расплывался, а тело жаждало большего.
Проклятье, сейчас он испытывал почти настоящую боль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117