— Она сказала, что могла бы пойти Филиппа, а не Прюденс.
Ему стало интересно, что же случилось с ее мозгом, потому что где-то, по пути между экипажем и этой софой, он явно куда-то испарился.
— Это имеет значение? — спросил он.
— Нет, по-настоящему, нет, но —
— Фелиция, — прервала их перепалку, миссис Физеренгтон, — Почему бы тебе, не рассказать мистеру Бриджертону о своей акварели?
За всю свою жизнь, Колин не мог представить менее интересной темы (кроме, возможно, акварели Филиппы), но, тем не менее, он повернулся к самой молодой Физеренгтон с дружеской улыбкой, и спросил:
— Как поживает твоя акварель?
Но Фелиция, благослови ее Бог, лишь дружески ему улыбнулась, и ничего не сказала, кроме:
— Я думаю, с ней все прекрасно, спасибо
Миссис Физеренгтон выглядела так, словно ей пришлось съесть живого угря. Она воскликнула:
— Фелиция!
— Да? — сладко проговорила Фелиция.
— Ты не рассказала ему, как тебе присудили за нее награду, — миссис Физеренгтон повернулась к Колину, — Акварель Фелиции просто уникальна, — она повернулась обратно к Фелиции, — Расскажи мистеру Бриджертону о своей награде.
— Ох, я не думаю, что ему интересно это.
— Конечно, ему интересно, — настаивала миссис Физеренгтон.
Обычно, Колин присоединился бы к разговору: “Ну, конечно же, мне интересно”, так как он был довольно учтивым и любезным человеком, но если бы он сделал так, это значило бы, что он подтверждает заявление миссис Физеренгтон, и разрушил бы веселье Фелиции.
А Фелиция, довольно неплохо веселилась.
— Филиппа, — проговорила она, — Ты не могла бы сходить за едой?
— О, конечно, — ответила Филиппа, — Я совсем забыла об этом. Я делаю так много. Пойдем Найджел. Ты можешь составить мне компанию.
— Точно-о! — просиял Найджел.
Затем он и Филиппа покинули комнату, хихикая по дороге.
Колин вновь получил подтверждение тому, что они очень подходящая пара.
— Я думаю, мне стоит пойти в сад, — неожиданно возвестила Прюденс, хватая за руку своего мужа. — Пенелопа, почему бы тебе, не пойти со мной?
Пенелопа открыла рот раньше, чем выяснила, что же ей ответить, при этом она походила на смутившуюся рыбу (по мнению Колина, на довольно привлекательную рыбу, если бы так можно было сказать).
Наконец, ее лицо приняла довольно решительное выражение, и Пенелопа сказала:
— Я так не думаю, Прюденс.
— Пенелопа! — воскликнула миссис Физеренгтон.
— Мне необходимо кое-что тебе показать, — нерешительно произнесла Прюденс.
— Я, действительно, думаю, что мне необходимо присутствовать здесь, — ответила Пенелопа, — Я могу присоединиться к тебе позже, если ты захочешь.
— Мне необходимо, чтобы ты присоединилась ко мне сейчас.
Пенелопа удивленно посмотрела на сестру, явно не ожидая такого упорства.
— Мне жаль, Прюденс, — сказала она, — Я верю, в данный момент я просто обязана быть здесь.
— Ерунда, — неожиданно сказала миссис Физеренгтон, — Фелиция и я вполне сможем составить компанию мистеру Колину.
Фелиция вскочила на ноги.
— Ох, нет! — воскликнула она, ее глаза были круглые и абсолютно невинные, — Я кое-что забыла.
— Что же? — сквозь зубы проговорила миссис Физеренгтон, — Ты разве когда-либо, что-нибудь забывала?
— М-м … мою акварель! — она повернулась к Колину с милой и проказливой улыбкой. — Вы же хотите посмотреть на мою акварель, не так ли?
— Ну, конечно, — проговорил он, решив, что ему очень нравится младшая сестра Пенелопы. — Наконец-то, увижу, насколько они уникальны.
— Пенелопа, — сказала миссис Физеренгтон, безуспешно стараясь скрыть свое раздражение, — Не будешь столь любезна принести сюда акварель Фелиции?
— Пенелопа не знает, где они лежат, — быстро сказала Фелиция.
— Почему ты тогда просто не скажешь ей?
— Ради Бога, — взорвался Колин, — Да, дайте вы, наконец, Фелиции уйти, мне необходимо с вами поговорить наедине.
Наступила долгая тишина. Это был первый раз, когда Колин Бриджертон входил из себя на публике. Около себя, он услышал, как резко вздохнула Пенелопа, но когда он посмотрел на нее, он успел заметить, как она рукой прикрывает небольшую улыбку на губах.
От этого, он почему-то почувствовал себя необычайно хорошо.
— Наедине? — эхом отозвалась миссис Физеренгтон, рука ее, дрожа, прикоснулась к груди.
Она бросила взгляд на Прюденс и Роберта, которые все еще стояли у окна. Они тут же покинули комнату, хотя и не без небольшого ворчания со стороны Прюденс.
— Пенелопа, — сказала миссис Физеренгтон, — Возможно, тебе стоит пойти с Фелицией.
— Пенелопа останется, — решительно сказал Колин.
— Пенелопа? — недоверчиво переспросила миссис Физеренгтон.
— Да, — медленно проговорил Колин, в случае, если она не понимает то, что он говорит. — Пенелопа.
— Но —
Колин, не выдержав, так посмотрел на нее, что она буквально отодвинулась, и сложила руки на коленях.
— Я убегаю, — прощебетала Фелиция, буквально выскакивая из комнаты.
Но прежде чем она закрыла за собой дверь, Колин успел заметить, как она быстро подмигнула Пенелопе. Пенелопа улыбнулась, в ее глазах засветилась настоящая любовь к своей сестре. Колин расслабился. Он не осознавал до сих пор, как страдания Пенелопы отдаются на него, заставляя его напрягаться. А она была определенно несчастна. Боже, он не может ждать, когда, наконец, вырвет Пенелопу из рук ее заботливой семейки.
Миссис Физеренгтон сделала слабую попытку улыбнуться. Она перевела взгляд с Колина на Пенелопу, затем с Пенелопы на Колина, потом обратно, и наконец сказала:
— Вы хотели что-то сказать?
— Да, — ответил он, желая поскорее с этим закончить, — Я почел бы за честь, если бы вы отдали мне руку вашей дочери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117