Но на сей раз он освободил одну руку, и она казалось, была везде — дразнила, ласкала, щекотала. Его рука была на ее животе, на бедре, ласкала ее колено, забиралась под ее нижнюю юбку.
— Колин, — задохнулась Пенелопа, извиваясь под ним, поскольку его пальцы ласково пробежали по ее бедру.
— Ты пытаешься избежать этого, или хочешь большего? — с трудом пробормотал он, его губы так и не оставили ее груди.
— Я не знаю.
Он приподнял голову, улыбаясь ее беспомощности.
— Хорошо.
Он приподнялся над ней, и медленно снял с себя оставшуюся одежду, сначала свою льняную рубашку, затем ботинки, и, наконец, бриджи. И проделывая все это, он ни разу не отвел своих глаз от ее тела. Когда он разделся, он взялся за ее одежду, окончательно стянул с нее все, по пути мягко проводя пальцами по ее талии.
Она осталась перед ним в своих прозрачных и легких чулочках. Он приостановился, и улыбнулся, невозможно было быть мужчиной и не наслаждаться открывшимся видом. Затем он легко стянул чулочки с ее ног, позволяя им упасть на пол, после того, как он стянул их с ее пальчиков ног.
Она задрожала в ночном воздухе, так что он лег на нее, укрывая ее своим телом, вливая в нее свое тепло, и медленно смакуя пальцами шелковистость ее кожи.
Он нуждался в ней. Было так уничижительно, чувствовать насколько она нужна ему. Он был напряжен, охвачен жаром, и с трудом сдерживал свое желание. И даже притом, что его тело кричало и требовало разрядки, его охватило странное спокойствие, неожиданное чувство полного контроля над своим телом. Где-то по пути, он прекратил заботиться лишь о своем наслаждении. Он стал все делать лишь для нее — нет, это было для них обоих, для этого невиданного прежде единения и удивительной любви, которую лишь теперь он смог оценить.
Он хотел ее — Боже, как он хотел ее — он хотел, чтобы она извивалась под ним, крича от страсти, бессознательно мотала головой из стороны в сторону, в то время как он дразнил ее своим ласками.
Он хотел, чтобы она любила это, любила его, чтобы она знала, что когда они лежат в таких объятиях, покрытые потом и истощенные, она принадлежит лишь ему одному.
Потому что он уже понял, что он целиком и полностью принадлежит только ей.
— Скажи мне, если я сделаю что-то, что тебе не понравится, — проговорил он, удивленный тем, как дрожит его голос, произнося эти слова.
— Ты не можешь сделать то, что мне не понравиться, — прошептала она, ласково прикасаясь пальцами к его щеке.
Она не понимала. Это почти заставило его улыбнуться, скорее всего, он бы точно улыбнулся, если бы не был так сильно заинтересован в том, чтобы ее первый опыт, был хороший. Но она прошептала слова — ты не можешь — что могло означать лишь одну вещь — что она понятия не имеет, что, значит, заниматься любовью с мужчиной.
— Пенелопа, — мягко проговорил он, накрывая ее руку своей, — Мне нужно кое-что объяснить тебе. Я могу причинить тебе боль. Я никогда не хотел бы причинить тебе боль, но я могу сделать это, и —
Она покачала головой.
— Нет, ты не можешь, — прошептала она снова, — Я знаю тебя. Иногда даже я думала, что знаю тебя лучше, чем саму себя. И ты никогда не сделаешь ничего, что могло бы причинить мне боль.
Он стиснул зубы, стараясь не застонать.
— Не нарочно, — произнес он, в его голосе послышалось легкое раздражение. — Но, я могу, и —
— Позволь мне самой вынести приговор, — проговорила она, беря его руку и поднося ее к своему рту, чтобы сделать быстрый искренний поцелуй. — Что же касается остального…
— Остального?
Она улыбнулась, и Колин почувствовал странное ощущение, он готов был поклясться, что она выглядит так, словно удивлена его нерешительностью.
— Ты сказал мне, что я должна тебе сказать, как только мне это не понравится, — сказала она.
Она наблюдал за ней, внезапно, будучи словно загипнотизированным видом ее губ, загипнотизированным тем, как она произносит слова.
— Я обещаю тебе, — поклялась она, — Мне понравится все.
Странное чувство радости и счастья возникло внутри него. Он не знал, какой великодушный святой даровал ее ему, но подумал, что ему следует отнестись внимательнее к подношениям, когда он в следующий раз отправится в церковь.
— Мне все понравится, — повторила она, — Потому что ты со мной.
Он взял ее лицо в свои руки, глядя на нее так, словно она была самым невиданным и чудесным созданием, которое когда-либо появлялось на Земле.
— Я люблю тебя, — прошептала она, — Я любила тебя все эти годы.
— Я знаю, — сказал он, сам же удивленный произнесенными им словами.
Он знал, он предполагал, но он выталкивал это из своего сознания, потому что из-за ее любви он испытывал неловкость. Трудно чувствовать, что тебя любит человек, добрый и хороший, а ты не можешь ответить на ее любовь.
Он не мог так просто отмахнуться от нее, потому что она нравилась ему, и он бы никогда себе не простил, если бы растоптал ее чувства. И он не мог флиртовать с ней, по тем же самым причинам.
Таким образом, он просто говорил себе, то, что она чувствует не может быть настоящей любовью. Было гораздо легче постараться убедить себя в том, что она просто не знает, что такое настоящая любовь (как будто он знал!), и что однажды она найдет себе кого-нибудь, она будет удовлетворена и счастлива с ним.
Но сейчас, даже мысль об этом — что она могла выйти замуж за кого-то другого — почти парализовала его от страха.
Они были вместе, и она смотрела на него, ее сердце отражалось у нее в глазах, все ее лицо светилось счастьем и удовлетворением, словно она, наконец, почувствовала себя свободной, сказав эти важные слова. Внезапно он осознал, что в ее выражение нет ни малейшего намека на ожидание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117