— Я думаю, тебе лучше сесть, — сказала она.
Он мрачно кивнул, и тяжело опустился в кресло.
Желудок Пенелопы дернулся, и она почувствовала тошноту. Она всегда ужасно себя чувствовала при виде крови.
— Возможно, мне тоже стоит сесть, — пробормотала она, почти падая на небольшой стул напротив него.
— С тобой все в порядке? — спросил он.
Она кивнула, сглотнув и снова почувствовав небольшой прилив тошноты.
— Нам надо найти что-нибудь, чем можно будет перевязать твою рану, — произнесла она, немного гримасничая, поскольку в этот момент она посмотрела на свое смехотворное приспособление.
Бумага была не впитывающая, и кровь просто скользила по ее поверхности, в то время как Пенелопа отчаянно пыталась помешать ее капанью на ковер.
— У меня есть носовой платок, — сказал он.
Она осторожно опустила лист бумаги вниз, и достала носовой платок из его нагрудного кармана, стараясь, не обращать внимание на теплое биение его сердца, пока ее пальцы возились в его кармане его одежды.
— Больно? — спросила она, обернув его руку платком. — Нет, не отвечай. Конечно, это больно.
Он слабо улыбнулся ей: — Это больно.
Она посмотрела на сильный порез, заставляя себя смотреть на это, хотя из-за этого ее желудок мог вот-вот взбунтоваться.
— Я не думаю, что необходимо будет зашивать твою рану.
— Ты так много знаешь о ранах?
Она покачала головой.
— Ничего. Но твоя рана не выглядит очень опасной. Если бы не …ах, вся эта кровь.
— Чувствуется это гораздо хуже, чем выглядит, — пошутил он.
Ее глаза уставились на его лицо в ужасе.
— Еще одна шутка, — заверил он ее, — Ладно, это неправда. Это, действительно, чувствуется хуже, чем выглядит, но уверяю тебя, это терпимо.
— Я сожалею, — сказала она, увеличивая давление на руку, чтобы остановить кровь. — Это моя вина.
— То, что я чуть было, не отрезал себе руку?
— Если бы ты не был так сердит…
Он лишь покачал головой, на некоторое время, закрыв глаза, чтобы справиться с болью.
— Не глупи, Пенелопа. Если бы я не рассердился на тебя, я с таким же успехом мог рассердиться на кого-нибудь другого.
— И ты бы, конечно, снова оставил свои записи открытыми, — пробормотала она, смотря на него через ресницы, поскольку она низко склонилась над его рукой.
Когда его глаза встретились с ее, они были заполнены юмором, и возможно, некоторой долей восхищения.
И кое-чем еще, что она не ожидала увидеть — уязвимостью, колебанием и даже какой-то боязнью. Он не понимает, как хорошо он может писать, поняла она с изумлением. Он понятия не имеет, как она отнеслась к его записям, и фактически, он смущен из-за того, что она читала его дневник.
— Колин, — сказала Пенелопа, инстинктивно сильнее нажимая на его рану, поскольку она еще больше наклонилась, — Я должна сказать тебе, ты —
Она замолчала, услышав четкие, даже довольно громкие звуки шагов, приближающихся по коридору.
— Это должно быть Викхэм, — сказала она, выжидательно глядя на дверь, — Он настоял на том, что принесет мне небольшой завтрак. — Ты сможешь удержать платок на ране?
Колин кивнул.
— Я не хочу, чтобы он знал, что я поранил сам себя. Он скажет матери, и мне будут бесконечно напоминать об этом.
— Ладно, тогда, — она встала, и, взяв дневник, бросила его Колину. — Притворись, что ты читаешь его.
Колин лишь успел открыть дневник и положить его сверху на пораненную руку, как открылась дверь, и вошел дворецкий с большим подносом.
— Викхэм! — воскликнула Пенелопа, вскакивая на ноги, и поворачиваясь к нему лицом, словно она не знала, что он сейчас войдет. — Как всегда, ты принес мне гораздо больше, чем я смогу съесть. К счастью, мистер Бриджертон составит мне компанию. Я уверена, что с его помощью, я сумею воздать должное вашей пище.
Викхэм кивнул, и снял крышки с блюд. Это были холодные закуски — немного мяса, сыра и фруктов, а также высокий стакан лимонада.
— Я надеюсь, ты не думал, что я смогла бы все это съесть сама.
— Леди Бриджертон с дочерьми ожидаются вскоре. Я подумал, то они могли быть голодными после прогулки.
— Здесь вряд ли, что останется, после меня, — произнес Колин с веселой улыбкой.
Викхэм легонько поклонился в его направлении.
— Я и не знал, что вы здесь, мистер Бриджертон, мне следовало бы утроить порции. Вы хотите, чтобы я поставил вам тарелку отдельно?
— Нет, нет — сказал Колин, махая своей здоровой рукой, — Я сам подойду к столу, как только я … ох … закончу читать этот раздел.
Дворецкий сказав: “Дайте мне знать, если вам потребуется дальнейшая помощь”, покинул комнату.
— О-о-ох, — простонал Колин, как только шаги дворецкого затихли в холле. — Черт подери — я имел в виду, проклятье… Как же больно!
Пенелопа тут же взяла салфетку с подноса.
— Вот, давай, заменим платок.
Она осторожно сняла платок с его кожи, стараясь смотреть на ткань, а не на рану. По некоторым причинам это, казалось, вовсе не беспокоило ее живот.
— Я боюсь, ваш носовой платок окончательно испорчен.
Колин лишь прикрыл глаза и покачал головой. Пенелопа была достаточно умна, чтобы интерпретировать его действие, как: Меня это не волнует. И она оказалось достаточно чуткой, чтобы больше не упоминать об этом предмете. Нет ничего хуже женщины, все время болтающей о ерунде.
Ему всегда нравилась Пенелопа, но как бы то ни было, он никогда не понимал до сего времени, какой умной она была. Он предполагал, что если бы его спросили, он бы сказал, что она достаточно яркая, но до этого времени он никогда не раздумывал на эту тему.
Ему наконец-то открылось, что она, в самом деле, была очень умной и чуткой. Он вспомнил как сестра однажды сказала, что Пенелопа довольно энергичный читатель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117