— Леди Данбери! — воскликнула Пенелопа, неспособная сопротивляться желанию, коснуться своего носа, чтобы проверить все ли на месте.
— Я вычислила характер леди Уислдаун, — сказала леди Данбери.
— Вы вычислили? — переспросила Фелиция.
— Она слишком мягка, — продолжала старая леди, — Видите, вон ту, — она ткнула своей тростью в направлении виолончелистки, по пути почти ткнув Элоизе в ухо. — Прямо там?
— Да, — ответила Элоиза, потирая ухо, — Хотя я уже не думаю, что способна услышать ее.
— Это для тебя благословение, — сказала леди Данбери, прежде чем вернуться к объекту ее размышлений, — Ты можешь поблагодарить меня позже.
— Вы хотели что-то сказать о виолончелистке? — быстро спросила Пенелопа, прежде чем Элоиза огрызнется на леди Данбери, и скажет что-нибудь совсем неподходящее.
— Конечно. Я хотела. Посмотрите на нее, — сказала леди Данбери, — Она несчастна. И такой она и должна быть. Она явно единственная из них, кто понимает, насколько ужасно они играют. Другие вообще явно не имеют музыкального слуха.
Пенелопа посмотрела довольно самодовольно на свою сестру.
— Запомните мои слова, — сказала леди Данбери, — Леди Уислдаун ничего не скажет об этом музыкальном вечере. Она не захочет повредить чувства этой девушки.
— Но остальные девушки —
Элоиза, Пенелопа и Фелиция резко отклонились назад, поскольку в этот момент трость начала покачиваться.
— Чушь. Она может совсем не беспокоится насчет остальных девушек.
— Очень интересная теория, — проговорила Пенелопа.
Леди Данбери опустилась на свое место с довольным видом.
— Да, это так. Разве вы так не думаете?
Пенелопа кивнула.
— Я думаю, вы правы.
— Хм-пх. Я обычно всегда права.
Все еще сидя повернувшись на своем кресле, Пенелопа сначала обернулась к Фелиции, затем к Элоизе, и сказала:
— Вот почему я хожу каждый год, год за годом, на музыкальные вечера Смитти-Смит.
— Чтобы увидеть леди Данбери? — спросила Элоиза в замешательстве.
— Нет. Потому что есть девушки, такие как она, — Пенелопа указала на виолончелистку, — Потому что я совершенно точно знаю, как она себя чувствует.
— Не глупи, Пенелопа, — произнесла Фелиция, — Ты никогда не играла на фортепиано на публике, но даже если бы ты играла, ты все равно довольно неплохо играешь, и тебе не о чем волноваться.
Пенелопа повернулась к своей сестре.
— Я совсем не о музыке, Фелиция.
Затем случилась самая странная вещь с леди Данбери. Ее лицо изменилось. Изменилось полностью. Ее глаза стали туманными и задумчивыми. А ее губы, сжатые обычно в саркастической улыбке, расслабились.
— Я была точно такой же девушкой, как вы, мисс Физеренгтон, — сказала она так тихо, что Элоиза и Фелиция были вынуждены наклониться вперед, чтобы разобрать ее голос.
Элоиза с фразой: — Прошу прощения?
Фелиция с менее вежливой: — Что?
Но леди Данбери смотрела только на Пенелопу.
— Я тоже из-за этого посещала все музыкальные вечера Смитти-Смит, — сказала старая леди. — Точно так же, как и ты.
И в этот момент, Пенелопа почувствовала странное чувство близости с этой старой женщиной. Что было полным безумием, потому что у них не было ничего общего — ни возраста, ни статуса, ничего. И все же, так или иначе, графиня выбрала почему-то ее, для какой цели, Пенелопа даже не догадывалась.
Но она казалось решительно настроенной зажечь огонь в хорошо-упорядоченной и очень скучной жизни Пенелопы.
И Пенелопа не могла понять почему, но это, так или иначе, работало. Разве это не, приятно — обнаружить то, что мы на самом деле совсем не такие, как мы о себе думаем? Слова леди Данбери с того вечера до сих пор эхом отдавались в ушах Пенелопы.
Почти как наваждение.
Почти как вызов.
— Знаете, что я думаю, мисс Физеренгтон? — спросила леди Данбери, ее голос звучал обманчиво мягко.
— Я не могу даже догадываться, — сказала Пенелопа, с уважением в голосе.
— Я думаю, вы могли бы быть леди Уислдаун.
Элоиза и Фелиция задохнулись от изумления.
Пенелопа приоткрыла губы от удивления. Никто прежде даже не думал обвинить ее в этом. Это было невероятно … невероятно … и …
Фактически, довольно лестно.
Пенелопа почувствовала, как ее губы складываются в хитрую улыбку, она наклонилась вперед, словно собираясь поделиться новостями огромного значения.
Леди Данбери наклонилась.
Элоиза и Фелиция наклонились.
— Знаете, что я думаю, леди Данбери, — голос Пенелопы был неотразимо спокоен.
— Хм, — пробормотала леди Данбери с лукавым блеском в глазах. — Я могла бы сказать, что я затаила дыхание в ожидании, но вы уже сказали мне, что вы думаете, будто я леди Уислдаун.
— А вы леди Уислдаун?
Леди Данбери лукаво улыбнулась. — Может быть и я.
Фелиция и Элоиза громко перевели дыхание.
Живот Пенелопы скрутило.
— Вы признаетесь в этом? — прошептала Элоиза.
— Ну, конечно, я не признаюсь в этом, — буквально рявкнула в ответ леди Данбери, выпрямляясь и ударяя своей тростью об пол с такой силой, что на мгновение остановила игру четверых незадачливых музыкантов.
— Даже, если бы это было верно — но я не говорю, действительно, ли это так — я что, по-твоему, достаточно глупа, чтобы признаться в этом?
— Тогда почему вы сказали —
— Потому, что ты просто простофиля, а я пытаюсь отстоять свою точку зрения, — она начала потихоньку затихать.
Но тут Пенелопа спросила ее: — Какую?
Леди Данбери одарила их всех крайне сердитым взглядом.
— То, что любой человек может оказаться леди Уислдаун, — воскликнула она, энергично постукивая тростью об пол. — Вообще любой.
— Ну, кроме меня, — вставила Фелиция, — Я совершенно уверена, что это не я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117