Не было опасения, что об этом узнают, не было необходимости сохранять презентабельный вид.
Этой ночью она могла показать ему все свои чувства к нему. Она ответит на его желание своим собственным, тихо поклявшись ему в любви, преданности и верности.
Когда эта ночь закончится, он будет знать, что она любит его, и всегда любила его. Она не может сказать ему этих слов, она не может даже прошептать их, но он узнает, что она любит его.
Или, возможно он уже знает. Это было бы забавно; ей было так легко скрывать свою тайную жизнь в качестве леди Уислдаун, но так невероятно трудно прятать свое сердце от него, каждый раз, когда она смотрела на него.
— Когда же ты мне стала так сильно необходима? — прошептал он, слегка поднимая голову так, что она смогла посмотреть в его глаза, темные и бесцветные при тусклом свете свечи, но такие зеленые в ее воображение.
Его дыхание было горячим, его пристальный взгляд, казалось, обжигал ее, и он заставил ее почувствовать жаркое и горячее ощущение внизу живота. Его пальцы оказались сзади ее платья, умело, передвигаясь по пуговицам, пока она не почувствовала, что ткань ослабла сначала вокруг груди, потом вокруг бедер и талии. А затем, ткани вообще на ней не стало.
— Господи, — прошептал он, голос его был не громче дыхания, — Ты так прекрасна.
И впервые в своей жизни, Пенелопа по-настоящему поверила в то, что это могло быть правдой.
Было что-то порочное и возбуждающее в том, что она почти полностью обнажена перед другим человеком, но ей совсем не было стыдно.
Колин так страстно на нее смотрел, прикасался к ней так благоговейно и почтительно, что она не чувствовала ничего плохого, у нее было сильное ощущение, что это ее судьба.
Его пальцы заскользили по чувствительной коже ее груди, сначала дразня ее кончиками ногтей, затем мягко лаская ее подушечками пальцев, потихоньку переходя на ее ключицу.
Что-то странное сжалось внутри нее. Она не знала, почему это случилось, то ли из-за прикосновения его пальцев, то ли потому, что он так на нее смотрел, но что-то в ней изменилось.
Она почувствовала себя довольно странно.
Это было чудесное ощущение.
Он привстал на коленях на кровати около него, все еще полностью одетый, глядя на нее сверху вниз собственническим взглядом с гордостью и желанием.
— Я никогда не думал, что ты будешь выглядеть так, — прошептал он, медленно перемещая ладонь, пока его рука не прикоснулась к соску ее груди.
— Я никогда не думал, что я буду любить тебя здесь.
Пенелопа впитывала его дыхание, дышала им, когда от этих слов что-то внутри нее вздрогнуло. Что-то в его словах встревожило ее, и он, должно быть, увидел промелькнувшее в ее глазах беспокойство, потому что тут же спросил:
— Что с тобой? Что-то не так?
— Ничего, — начала говорить она, затем замолчала.
Их брак должен быть основан на честности к друг другу, и она бы никогда не сможет это сделать, если с самого начала не будет говорить о своих настоящих чувствах.
— Что заставляло тебя думать, что я буду так выглядеть? — тихо спросила она.
Он лишь уставился на нее, явно смущенный ее вопросом.
— Ты сказал, что никогда не думал, что я буду выглядеть так, — объяснила она, — Что заставляло тебя думать, что я буду так выглядеть?
— Не знаю, — признался он, — До этой пары последних недель, я, честно говоря, вообще не думал об этом.
— А с тех пор? — настаивала она, не совсем уверенная, почему ей так необходим его ответ, лишь зная, что необходим, и все.
Очень короткий момент, он раздумывал, затем резко склонился над ней, прикоснувшись тканью своего жилета к ее животу и груди, его горячее дыхание заструилось по ее коже.
— А с тех пор, — почти прорычал он, — Я думал об этом моменте, тысячу раз. Представляя в своем воображение сотни различных грудей, прекрасные и желанные, полные и просящие моего внимания, но ничто, я повторю, если в первый раз ты не расслышала, ничто, даже близко не походило на это совершенство.
— Ох, — это было все, что она могла сказать.
Он скинул фрак, жилет, пока не остался в своей чудесной льняной рубашке и бриджах, затем ничего не делал, лишь жадно смотрел на нее. Грешная и порочная улыбка приподняла один уголок его рта, когда он смотрел, как она извивается под ним, становясь горячей и почему-то голодной от такого жаркого взгляда.
А затем, когда она уверилась в том, что больше не выдержит ни секунды, он протянул и накрыл обе ее груди своими руками, слегка сжимая их, словно он проверял их вес и форму. Он неровно простонал, и она почувствовала, как он передвинул руки так, чтобы соски выглядывали между пальцами.
— Я хочу, чтобы ты села, — простонал он, — Так я смогу увидеть их полными, прекрасными и большими. Я хочу усесть позади тебя, прижаться к тебе и накрыть их своими руками.
Его губы нашли и ее ушко, и его голос понизился до шепота:
— И я хочу сделать это перед зеркалом.
— Прямо сейчас? — пискнула она.
Он, казалось, раздумывал над этим пару секунд, затем покачал головой.
— Позже, — пробормотал он.
А затем повторил довольно решительным тоном. — Позже.
Пенелопа открыла рот, чтобы о чем-то попросить у него — она понятия не имела о чем — но прежде чем она успела сказать хоть слово, он пробормотал:
— Сначала самое важное, — затем наклонил голову к ее груди, дразня и лаская ее своим дыханием, затем прикоснулся губами к соску ее груди и втянул его в рот, тихо хихикнув, когда она вскрикнула от неожиданности и выгнулась дугой в его кровати.
Он продолжал эти мучительные пытки до тех пор, пока она почти не решила закричать в полный голос от этого, тогда он передвинулся к другой ее груди, и повторил все снова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117