"Экономическая власть предпринима-
теля... - это делегированная власть потребителя: она растет, если нака-
зы потребителя выполняются, и тает, если они не учитываются"1.
Посмотрим на нашего типичного предпринимателя. Господствующий
номенклатурный тип базируется на принципе, противоположном клас-
сическому, - на прямом переплетении экономической и политической
власти. Здесь богатство - функция власти. Наблюдаемая зависимость не
случайна: чем более высокими властными полномочиями обладали те
или иные группировки властвующей коммунистической элиты, тем
большую долю национального богатства они сегодня "приватизировали"
в качестве новых собственников. Но тем самым нарушается вся класси-
ческая структура предпринимательства с характерными для нее зависи-
мостями. Номенклатурная собственность предопределяет не развитие
самодеятельного гражданского общества, а обусловливает образование
массового социального гетто, оказывающегося вне норм и благ цивили-
зации. В политике она в силу крайней узости своей социальной базы
ведет не к представительной демократии, а к режиму личной власти, к
диктатуре.
Второй цивилизапионный принцип - договора, или контракта - не-
посредственно связан с правовым состоянием. Именно право ограничи-
вает силу, препятствуя ее экспроприаторским вторжениям в хозяйст-
венные отношения. Право создает пространство предсказуемости - га-
рантии того, что продукт дополнительных экономических усилий или
инновационного риска не будет изъят под каким бы то ни было предло-


1 Berthy G. Vive la propriete. P., 1984. P. 174.
309
гом, и тем самым стимулирует инициативу и высокопродуктивный труд.
Переход от экономики перераспределения к экономике роста обеспечи-
вается правовым государством. Этот тезис тем более необходимо выде-
лить, поскольку в нашем экономическом мышлении до сих пор не из-
жита техноцентричная парадигма, связывающая экономический рост с
научно-техническим прогрессом, но упускающая из виду общепивили-
зационные предпосылки самого прогресса. Впрочем, это свойственно не
только нам. Технократическое "помрачение разума" имело место и на
Западе. Понадобились немалые усилия неоконсерваторов, чтобы вер-
нуть обществу понимание человеческих предпосылок богатства, а поли-
тической экономии - статус гуманитарной науки. Вот что пишет по
этому поводу один из "новых экономистов" во Франции АЛепаж:
"Историю экономического роста нельзя сводить, как это слишком долго
делалось, к истории научно-технического прогресса. Теория роста - это
теория человеческих отношений, в первую очередь правовых..."1
Если и по этому критерию сопоставить наше предпринимательство с
классическим образцом, мы снова столкнемся с неклассическими эф-
фектами. Когда богатство выступает как функция власти, то условием
его роста становится бесконтрольная власть, которая, подобно проле-
тарской диктатуре, опирается "не на закон, а прямо и непосредственно
на насилие" (по Ленину). Если бы у нас развивался народный капита-
лизм - экономическая самодеятельность рядовых граждан, тогда именно
право послужило бы его основной предпосылкой. "Маленький человек",
не пользующийся властными привилегиями, только с помощью права
может отстоять и свою хозяйственную автономию, и свое достоинство.
Историю хозяйственных отношений характеризует жесткая дилемма:
либо они строятся на принципе взаимозаинтересованного партнерства, и
тогда мы получаем продуктивную экономику, либо на силе, и тогда
неизбежна экономика перераспределения и экспроприаторства. Сего-
дняшний парадокс - огромный рост номенклатурных прибылей в усло-
виях резкого свертывания производства и уменьшения валового продук-
та - означает в конечном счете только одно: воцарение "экономики
набега и разбоя". Нужно расстаться с представлениями о праве как
"надстройке", вторичной по отношению к "базису". Пространство парт-
нерских хозяйственных отношений - это правовое пространство по
существу. Здесь наказуется целевая установка "богатство любой ценой"
и поощряются терпеливый труд и партнерская ответственность. Та
предпринимательская формация, которую называют "новыми русски-
ми", сегодня представляет собой антиправовую субкультуру. Она может
процветать только в условиях правового беспредела, так как именно
беспредел есть царство силы, а не царство продуктивности.
1 Lepage H. Demain le capitalisme. P., 1978. Р. 150.
310
Здесь необходимо обратить внимание на первичную интенцию запад-
ного рыночного предпринимательства. Рынок можно понимать как сред-
ство достижения экономической эффективности - в этом инструмен-
тальном качестве он допускается и в восточных деспотиях (практика
открытых экономических зон и т.п.). Однако в западной цивилизацион-
ной структуре рынок выступает в ценностном измерении - как форма
творческой самоорганизации личности в материальной сфере, т.е. как
гарантия самодеятельного, независимого существования. Философия
рынка - это философия свободы, и только в этом контексте нужно
понимать цившшзационный (социокультурный) архетип рыночных об-
ществ Запада. Настоящего демократа отличает готовность отстаивать
рыночные свободы как гарантию гражданской самодеятельности, свя-
занную с неотчуждаемыми правами человека. Если же мы имеем дело с
сознанием, требующим не столько прав, сколько готовых благ, то до-
пустимы случаи, когда оно предпочтет демократии тиранию, если по-
следняя продемонстрирует соответствующую эффективность. Номенк-
латурный капитализм опасен не только тем, что разрушает правовое
состояние сверху, расширяя пространство силы за счет пространства
права.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186