Значение этой "второй реальности" растет, с одной стороны, по мере
увеличения доли духовного производства по сравнению с материальным,
с другой - по мере возрастания в общем национальном потреблении
доли духовной продукций по сравнению с той, которая удовлетворяет
"первичные потребности".
Следует сказать, что вместе с возрастанием роли символического
мира образов растет и число возможных альтернатив социального пове-
дения. В традиционном обществе, в котором сильнее ощущалось давле-
ние социальной необходимости, число возможных вариантов поведения
было весьма ограничено. В современном обществе человек не столько
наследует определенный тип поведения, сколько избирает его в соответ-
ствии со своей системой ценностей.
Стоит при этом отметить, что возрастанию масштабов духовного
производства и разнообразия его продукции сопутствует релятивизация
многих ценностей. В традиционной ситуации ценностной безальтерна-
тивности - когда человек изначально погружен в единообразную и не-
зыблемую ценностную систему, его приверженность ей носила нерас-
суждающий характер. Сегодня ввиду многообразия ценностных систем
ценностный выбор начинает носит все более условный характер, менее
обязывающий личность.
Другой, духовный изъян, также связанный с ускоренным ростом
второй, символической реальности, - это возрастание социальной и
морально-психологической неудовлетворенности современного челове-
ка. В социальной психологии удовлетворенность (У) измеряют форму-
лой:
Реальные возможности
У= —————————————— .
Притязания
Начиная с Нового времени во всех обществах наблюдается драмати-
ческая тенденция: притязания людей растут быстрее их реальных воз-
можностей. Наблюдаемый социологами и политиками парадокс про-
гресса выражается в том, что росту реальных возможностей нередко
сопутствует не возрастание, а снижение удовлетворенности. Это касает-
56
I
ся и отдельных обществ целиком, и отдельных социальных групп:
"любимцы" прогресса, более всех взявшие от его достижений, часто
ведут себя подобно избалованным любимцам в семье - платят неблаго-
дарностью. Для объяснения этого парадокса надо обратиться к нашей
формуле: вероятно, дело в том, что росту реальных возможностей со-
путствует непропорционально высокий (завышенный) рост притязаний.
Именно поэтому статистика прогресса, выражаемая показателями рас-
тущего уровня жизни, досуга, образования, омрачена и статистикой
растущих социальных эксцессов и бунтов, как на коллективном уровне,
так и на уровне отдельной личности (рост девиантного поведения -
преступности, самоубийств, наркомании и т.п.).
Какие же факторы закладывают дестабилизирующий механизм, свя-
занный с опережающим ростом знаменателя по сравнению с числителем
в формуле, приведенной выше?
В числе первых факторов можно назвать современную демографиче-
скую революцию, связанную с переходом от традиционной патриар-
хальной семьи к новой нуклеарной семье. Традиционная семья характе-
ризовалась высокой рождаемостью и выступала в роли института, обес-
печивающего быстрый экстенсивный рост населения (даже несмотря на
высокую детскую смертность).
Не меньшую важность имеет и то, что люди, воспитываемые в тра-
диционной многодетной семье, с молоком матери усваивали дух тради-
ционной аскезы: выносливость, неприхотливость, непритязательность.
Наконец, следует отметить и то, что традиционная патриархальная
семья виступала как институт жесткой власти: старших над младшими,
мужчин над женщинами. Юношество формировалось под сенью непре-
рекаемого отцовского авторитета и проникалось духом нерассуждающей
и жесткой дисциплины.
Итак, патриархальная семья длительное время (более 6000 лет)
работала как институт, обеспечивающий общество многочисленным,
выносливым и неприхотливым, аскетически-дисциплинированным кон-
тингентом, пригодным и для тягот повседневного труда, и для тягот
войны.
И вот в XX в. грянула демографическая революция, связанная с бун-
том "пролетаристов Фрейда" - женщин и молодежи против власти авто-
ритарного Отца.
Эмансипация женщин резко повлияла на сокращение рождаемости:
чем больше продвигается женщина на пути самоутверждения, тем ниже
ее готовность выдерживать тяготы, связанные с ролью многодетной
матери.
Эмансипация молодежи, в свою очередь, ускорила переход к совре-
менной нуклеарной семье: взрослеющие дети, тяготясь опекой родите-
57
лей, предпочитают жить от них отдельно. Демографическая революция
породила того анархического "единственного", которого другими сред-
ствами и в других измерениях описал М.Штирнер в своей знаменитой
книге1.
Современная нуклеарная семья преимущественно формирует "един-
ственного" - одного ребенка, социализация которого происходит в кли-
мате завышенных родительских отношений и "щадящего" воспитания.
"Единственный" претендует на уникальную социальную, профессио-
нальную и семейную судьбу и менее всего готов делить тяготы, свя-
занные с унаследованной ситуацией. Единственные дети поставляют
аудиторию для всех проповедников "немедленного счастья" и морали
успеха и отличаются особой нетерпимостью к прошлому. Их устами
говорит сегодня самовлюбленная и самонадеянная Современность, без-
жалостно третирующая национальную традицию и "старую" мораль. Эта
психология "единственных" в значительной мере объясняет метаморфо-
зы посттрадиционного индивидуализма. В нашей литературе их тща-
тельно описал Ю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186